Сахара

Тот открывает глаза, осматривает не слишком привлекательное, но все же нормальное окружение, и реагируем мы совершенно одинаково.

— Фу!

* * *

Мы выдрали для себя относительную свободу передвижения, но следующие девять дней нам чертовски скучно. Еще мы получили назад свои ботинки и немного денег на жизнь.

Вся комната и столы покрашены лущащейся зеленой краской. В углу пожелтевший умывальник с краном, в котором давно уже нет воды. Чтобы напиться или умыться, нужно идти к крану во двор. Наши кровати — это обычные нары с дырявой противомоскитной сеткой. Нам не остается ничего другого, как только присматриваться к зрелищу, которым является сам комиссариат.

Маленького старикашку обвинили в краже ореков. Двое мусоров заставляют его проглотить орехи вместе со скорлупой. Затем один из них садится на стоящего на четвереньках старика и, подгоняя его ударами по шее, приказывает везти его к двери камеры, за которые и впихивает несчастного пинком.

Нет, эти люди совершенно другие. Мы покупаем себе еду во дворе. В кабинетах рядом с нашей комнатой работают исключительно инспекторы в гражданском. Они точно такие же злые и тупые, как остальные, но по отношению к нам ведут себя нормально. Мы даже начинаем навязывать дружеские отношения, чтобы подкупить их и пользоваться мелкими услугами.

Полицейские забавляются, как только могут. У них имеются шашки, и они разыгрывают длиннейшие партии. Вместо потерявшихся шашек у них пробки от кока-колы. Проигрывать они совершенно не умеют, и после кажой партии проигравший вытаскивает заключенного из камеры, чтобы избить его с целью разрядить свою злость.

Нет, они совершенно не похожи на нас.

В конце концов, нам сообщают, что сегодня утром мы встретимся с мадам комиссаром. Для нас это означает конец наших бедствий. Мы сможем объяснить наше дело. Если даже какие-то проблемы и будут, то нам удастся поморочить голову этой самке. Ведь не останется же она равнодушной к нашим мужским достоинствам.

Фурия, впустившая нас в свой кабинет, тут же лишает нас всяческих иллюзий. Это негритянка лет около тридцати пяти. Тело у нее даже ничего. Вот лицо оценить сложно, потому что оно искажено гримасой гнева.

Джеки и я переглядываемся друг с другом. Мы оба освежились, более-менее почиститлись. Но с этой дурой у нас нет ни малейшего шанса, ведь пизды-то у нее нет. Делаю Джеки знак, как будто орезаю себе указательный палец. Тот понял и кивает.

— Что это еще за жест?

— Ничего, мадам, не обращайте внимания. Мы вас внимательно слушаем.

И она продолжает говорить. Следствие началось с грузовика, припаркованного в Бамако. Потом она доходит до Интерпола, по дороге вспоминая о значительном списке самых различных преступлений. Эта длительная литания бекссмысленной лжи подтверждает то, чего я давно уже опасался. В тюрьму мы попали по причине моих врагов, которые подкупили комиссара либо принадлежат к членам ее семьи. Мы вежливо выслушиваем до конца и возвращаемся к себе в комнату, чтобы тут же начать действовать.

Мы пообещали кучу денег одному из инспекторов за то, что он передаст письма. В Бамако я знаю парочку бывших министров и бывшего представителя страны в ООН. Джеки пишет французскому консулу и Шотару.

Никто из моих «приятелей» не отвечает, и мои опасения подтверждаются. Меня поставили под прицелом, и Мали уже перестала быть дружественной страной, которой была до сих пор. Джеки за то получил ответ от консула; вскоре он даже приходит проведать нас в комиссариате.

Это старый дипломат, еще времен Колониальной Службы, алкоголик, милый, но мало в чем полезный нам сумасшедший. Он соглашается с нами относительно юридической ценности обвинений, выдвинутых со стороны комиссара. Ему достаточно сказать пару слов, и мы могли бы выйти на свободу. Но нам приходится ждать еще три дня, пока толстяк решился постучать в нужные двери, чтобы войти в них и убедить кого нужно. И наконец, в сопровождении консула, мы эту дыру покидаем.

* * *

Возвратившись в Сегу, мы подбиваем бабки с охваченным паникой Шотаром. Я прекрасно понимаю, что перегнул палку. Наши последние несчастья — это звоночек. В Мали мы оставаться уже не можем. Время кончать с этим приключением, я вытянул из него все, что только было можно. Слишком велика опасность для нас. Если после многих лет приключений я до сих пор жив и нахожусь на свободе, то это потому, что всегда знал, когда следует отойти в сторону.

Самым простым решением было бы выехать в Вагадугу и ожидать там Шотара. Этот последний должен будет собрать бабки, принадлежащие нам в рамках выплаты кредита. Джеки со мной не соглашается.

— Африка мне осточертела.