Мир приключений, 1929 № 01

Он вымыл чашки у насоса, наполнил их и расставил по местам. Снова зазвучала песня, но на этот раз уже из листвы тополя.

Питер наставил трубочкой губы и засвистел в ответ птице. Начался обычный вечерний дуэт. С точки зрения Питера, это был дуэт, но поскольку это касалось птицы, песня лилась соло. Как и всегда по вечерам, иволга не обращала внимания на дружеские нелепости Питера и продолжала петь свою одинокую жалобу, прерывая и не слушая фермера и как бы подчиняясь какой-то невидимой дирижерской палочке в небесах.

Питер снова попытался подражать грустным ноткам песни. Но тоскливая нотка ускользала от него, он не мог ее уловить.

Иволга продолжала одна воспевать вечернее одиночество.

Питер задумывался над этой птичкой. Он удивлялся тому, что песня ее так грустна, оперение же так красочно. Почему красивое маленькое существо всегда в одиночестве? Может быть самка его убита? Или же она улетела от него с более счастливой и удачливой птицей? Нет сомнения, что и некоторые птицы, как и люди, умели устраиваться лучше других.

Питер снова попытался найти недававшуюся ему ноту. Но в это мгновение иволга улетела на ночь на какой-нибудь уединенный насест.

Питеру тоже пора домой. Он умоется, покурит и рано ляжет спать. Не к чему сидеть до позднего часа и думать. Довольно он уже смотрел на звезды и думал, довольно уже жил в одиночестве. Жизнь станет веселее, когда тут будет Альма. Он чувствовал, что они, наконец, могли жениться.

По какому-то капризу судьбы у него одного во всей местности был в этом году хороший урожай сахарного тростника. Продолжительная засуха, из-за которой люди, животные и поля казались такими усталыми, сморщенными и угрюмыми, выжгла жизнь из всех посевов других фермеров. Корма было мало, и Питер мог назначить любую цену за высокий стог, окруженный новой изгородью. Рейнольдс, сосед с голодным стадом, сделал ему выгодное предложение. Эти деньги вместе с его маленькими сбережениями дадут ему возможность жениться. Он поедет завтра утром к Веллерч и объяснится с Альмой. Приятно будет сообщить ей о выгодном предложении за тростник. Жадные существа эти женщины, несмотря на все их кажущееся расположение! Глаза Альмы всегда блестели при одном упоминании о деньгах.

Он сидел и курил и думал о своей женщине. Может быть ему не следовало писать ей про засуху. Но когда на него находило настроение писать, он не мог не подмечать всех черточек жизни фермера — злаков, поднимающихся влажным ковром зеленых кудрей, капризно превращающихся в ковер из коричневого пергамента под трепещущим зноем безжалостного солнца; ветра, задорно поднимающего с полей сгоревшие побеги и уносящего их в горы; темных обрывков растрескавшейся суши, улетающих куда попало. Это был конец его страшного труда, распашки, засева этих бесконечных миль.

Он описывал, как койоты (волки прерий) мародерствовали среди его дынь, откатывая их к своим логовищам, точно дрессированные цирковые животные. Эти воры были знатоками, брали самое спелое и сочное и оставляли в виде воспоминания о своем выборе растоптанные и испорченные отпечатками острых зубок отбросы. Если не видеть самому, невозможно поверить, что дикие животные могут быть так разборчивы.

Альма дала ему понять, что во всем этом для нее нет ничего забавного, как и в его рассказах о том, как он проводил целые ночи, отпугивая собак прерий, следовавших за ним по пятам вдоль рядов свеже-посаженных злаков. В своих повадках они были так же последовательны, как и койоты: они выкапывали его зерна так аккуратно, точно считали их в то время, как он сеял.

— Хоть бы… они оставили одно зернышко для придания человеку бодрости, — жаловался Питер, чересчур добродушно, по мнению Альмы.

Он чувствовал, что Альма осуждает его за то, что ему не везло, что он не мог перебороть дурную погоду и диких зверей. Ему неприятно было, что все это принижало его в ее глазах, и он жалел, что она не видит странного очарования этой неопределенности судьбы, этой зависимости от такой ненадежной причины, как погода. Настанут лучшие дни. Он был уверен в этом. У них будут хорошие посевы, прекрасный дом, стада. Из города к ним будут приезжать гости.

Теперь, когда он уверен, что получит за свой урожай хорошие деньги, Альма будет любезна. Он желал бы найти менее практичную и расчетливую подругу. Но в этих местах — она была единственной незамужней женщиной. Она приехала из Иовы к своей сестре и по субботам помогала своему деверю в его железной торговле. Во время коротких разговоров, когда она продавала Питеру инструменты, Альма произвела на него впечатление славного и ловкого помощника для любого мужчины. Как-то он застал ее одну, и Альма рассказала ему, как ей тяжело жить в зависимости от мужа сестры. Она бы хотела жить своим собственным домом, притом так, чтобы можно было иногда видеться с сестрой… Пока она говорила, Питер думал, что его маленькому дому нужна была бы такая дельная женщина. Мысль эта осталась. По временам он чувствовал, что она знает, что у него на уме, хотя они и не говорили еще о женитьбе.

Сегодня Питер чувствовал Альму очень близкой. Он встанет на заре, чтобы раньше выехать к Веллери. С новой изгородью вокруг стога он может быть совершенно спокоен за ферму и уехать на целый день.

Питер повесил грубое полотенце на гвоздь и в зеркало стал рассматривать свое лицо. На него смотрел из зеркала далеко не Адонис. Темные брови на веснущатом лице были гуще, чем следовало бы. Точно что-то в климате заставляло их торчать как сорную траву у подножия голых скал. Надо будет, чтобы цирульник привел их завтра в порядок. Что-то придется сделать и с руками. Может быть керосин смоет грязь возле ногтей и на суставах пальцев. Не может же Альма думать, что он занимается своими руками, как женщина.

Последнее, что он видел, прежде чем закрыть в эту ночь глаза, была красота знакомых ему полей. Сожженные солнцем пространства, казавшиеся днем такими безрадостными, были залиты теперь серебряным сиянием с фантастическими тенями медленно движущихся облаков. Он заснул, восхищенный панорамой, которую ночь создавала из его опустошенных полей.

Питер очень устал, но что-то тревожило его глубокий сон. Точно какой-то бессонный часовой встал у входа в сознание Питера и звал, звал усталого спящего человека, говоря ему, что не все благополучно.

Питер вдруг вскочил и сел на кровать, В воздухе были какие-то беспокоющие звуки. Он, вероятно, слышал их уже некоторое время и во сне. Ночь была необыкновенно ясная, ярко светили луна и звезды. здесь собрались все стада с полей округа. Его сознанию, так неожиданно перешедшему из глубокого и далекого царства сна в шумливую действительность, казалось, что нечто сильное и ужасное вдруг согнало всех этих животных к его ферме и держало их там в этом призрачном свете.

Когда же Питер окончательно пришел в себя, он с ужасом понял, что это стада с чужих ферм, стада, умирающие от голода. Он видел, как головы с отчаянным напряжением тянулись через его новую изгородь, чтобы захватить ртом душистый корм, такой соблазнительный и недоступный. Ему стало страшно при мысли, как быстро могли бы эти стада уничтожить сравнительно слабую изгородь, если бы они только знали, как воспользоваться своей силой.