– Да-да, объясните, – поддержал его Владимир.
– Нет, ничего страшного пока не произошло, – охотно продолжил я. – Просто я хочу вывести вас на подобную ситуацию. У каждого человека – свои ценности в этом мире и вообще свой особенный, замкнутый мир. Если эти ценности исчезают, а мир рушится, то что происходит? Вот это я и хочу понять. Считайте мою фразу, конечно же, виртуальной, сказанной о таком же виртуальном мире. Но расскажите мне о своих реальных ценностях и реальном мире, который, не дай бог, может рухнуть, как и все, что вокруг нас стоит, движется и летает. Что для вас было и есть дороже всего и что из этого «дорогого» вы уже потеряли? Ведь, согласитесь, не ограбленный же склад с китайским ширпотребом? Хотя и этого достаточно, чтобы основательно потрясти душу. Но только не офицерскую, насколько я разбираюсь в военных.
Тут я замолчал, давая им время поразмыслить. Проблемы Алексея Топоркова были в общем-то вполне заурядными и не отличались новизной. Исправный служака, командовавший воинской частью где-то в Средней Азии, выйдя в отставку и имея маленькую квартиру в Москве, решил заняться челночным бизнесом вместе с братом. Но еще при первой беседе меня насторожила одна, вроде бы незначительная, деталь. Владимир был старше его, но вышел в отставку в воинском звании подполковника. Алексей окончил службу полковником. Сразу возникает вопрос: кто кому должен первым отдавать честь при встрече? Младшему брату – старший, или старший офицер – младшему? Тут уже налицо явная неразбериха. Тем более что и служили-то они в одной части. Каково им было? Старший из братьев, как правило, всегда верховодит. Младший – подчиняется. Но вот пролетают годы, и они меняются ролями; командует теперь на законных основаниях младший, старший исполняет приказания. Но психическая амплитуда сознания имеет свой высший пик именно в детстве. Дальше мозг обогащается лишь общими, в основном, конфликтными знаниями и опытом бессознательного. По сути дела, в каждом человеке живут два существа – ребенок и взрослый. Как они контактируют между собой – вот основной вопрос, поважнее того, который задавал себе явный психиатрический невротик Гамлет. Потянув за эту ниточку, я, с помощью Левонидзе, стал распутывать весь клубок.
Бизнес у братьев не заладился, жены их стали каждодневно пилить, затем арендованный склад с товаром и вовсе ограбили. Пришлось продать общую дачу и квартиру бездетного старшего брата-генерала, который скончался еще в начале девяностых. В его смерти было тоже много неясного, но об этом позже. Кое-как выкрутились, расплатились с долгами. Сейчас вели жизнь почти нищенскую, продавая на улице то газеты, то разгружая на вокзале вагоны. Алексей стал часто впадать в депрессию, подолгу глядя в окно, а порой даже разговаривал сам с собой. Опасаясь За его рассудок, месяц назад его супруга привела мужа ко мне. Вот, собственно, и вся «фишка», как любит говорить Мой ассистент Жан, он же – Ваня. Вся, да не вся. Чтобы понять странности клиента, я всегда стремлюсь встать на его место и место тех людей, которые его окружают. А как Вспомнишь, что вообще-то все мы сумасшедшие, то странности в жизни напрочь исчезают, и все становится простым и понятным. Не надо копать слишком глубоко, все всегда лежит на самой поверхности.
На мой вопрос первым стал отвечать Владимир. Взгляд у него был прямой, честный. Но я пожалел, что не могу встать, подойти поближе и как следует изучить сетчатку его глаза, на которой в определенных психических состояниях формируется голографическое изображение образов, возникающих в мозгу. Некоторые ученые-психиатры уверяют, что эти образы проделывают еще и дальнейший путь – в нашу действительность, но я разделяю эту точку зрения лишь отчасти. Поскольку здесь уже попахивает мистикой.
– Что дорого мне в жизни? – произнес Владимир. И кивнул на брата: – Вот он, да еще сын. Жену я в расчет не беру, она курица.
– Была Родина, но мы ее уже потеряли, – добавил Алексей.
– Ее у нас просто-напросто украли, – сказал старший.
– Еще родители, которые уже умерли, – вновь добавил младший.
– Ну и конечно же, самый старший брат, о нем-то мы всегда помним. – Владимир посмотрел на Алексея, словно укоряя его и себя в том, что забыли назвать эту «ценность» в числе первых.
– Да, разумеется, – согласился тот. – У нас была крепкая, дружная семья. Николай стал генералом в конце восьмидесятых. А в девяносто первом, после путча, взял… и застрелился.
– Еще неизвестно, как все было на самом деле, – поправил брат. – Пуля попала в висок из табельного оружия, а был ли это случайный выстрел, самоубийство или… убийство – следствие запуталось. Да в то время, когда все летело кувырком, никому и дела не было до того, что какой-то генерал найден в своей квартире мертвым. Но сам-то я склоняюсь к той мысли, что Коля просто достал пистолет, чтобы почистить, а на курок нажал случайно.
– Нет, – заспорил Алексей. – Он сильно переживал, что все вокруг рушится, идет прахом. Родина и армия для него были превыше всего. И поступил он как настоящий русский офицер, находящийся в окружении врагов.
– Но мы-то ему врагами не были? Как-нибудь вместе, втроем, и пробились бы… Спина к спине. А помнишь тот случай на учениях в Казахстане? – Владимир вдруг засмеялся, а вслед за ним заулыбался и Алексей. Лица их оживились, исчезла какая-то тревожная хмурость. Они словно едиными кровеносными сосудами были связаны.
– Это к вашему вопросу о жизненных ценностях, – обратился ко мне подполковник. – К нам в часть приехал с инспекционной проверкой Николай. Решили провести показательные стрельбы. Ну, прежде всего, конечно же, встречу отметили. Теплой, пахнущей керосином и мочой водкой джамбульского розлива. Бр-р-р!.. – И оба брата, не сговариваясь, скривились.
– Мне довелось как-то пробовать, – подал голос Левонидзе. Ему надоело глядеть в окно, тем более что бадминтонисты уже ушли, а на их месте каменным монументом стоял пианист, скрестив на груди руки. – Ужасная гадость!
– Так другого же ничего не было, – откликнулся Владимир. – Почти сухой закон, помните то время? Так вот. Приезжаем утром на полигон. Николай стоит по правую руку от меня, Леша – по левую. Три богатыря. Я, как средний брат, в центре. И ладони ко лбу – всматриваемся вдаль. Картина Васнецова.
Тут я отметил про себя одну детальку, но промолчал, а Алексей поправил брата:
– Конечно, у нас были бинокли, дальномеры и все такое прочее, но это не важно. Володька пошел сам корректировать огонь и командует батарее: пли!
– А там, в степи, как на грех с раннего утра отара овец паслась, – продолжил Владимир радостно. – И чабаны на лошадках. Ну, бывает, не разглядел спьяну. Или азимут перепутал. Не помню. Но факт тот, что дали залп из всех орудий прямо по баранам, включая чабанов. Николай смотрит в бинокль, побледнел весь и передает окуляры Алексею. Молча. Тот тоже становится сначала белым, а потом красным, как алые маки Иссык-Куля. Я спрашиваю: что видно?