– Спокойнее, спокойнее, – произнес я. – Мне кажется, Борис Брунович, что вы нам еще не все сказали. Это вы оставили ту надпись на потолке в гроте? Не так ли?
– Я, – кивнул Бижуцкий. – «Врата ада». И стрелку нарисовал. Мела у меня под рукой не было, пришлось воспользоваться кровью.
– Но зачем?! – схватился за голову Волков-Сухоруков. – Вы что, идиот?.
Борис Брунович не обиделся. Он пояснил, понюхав еще один цветок – красную розу:
– Душа ее, как я полагаю, должна была отлететь в Аид. И чтобы она не заплуталась, я указал стрелкой, в каком направлении надо двигаться – в катакомбы. Поскольку ад, как мы все хорошо знаем, находится в центре Земли.
В логике ему, по крайней мере, отказать было нельзя.
– А кроме того, – продолжил Бижуцкий, – точно такую же надпись – «Врата ада» – я видел в доме моего соседа Гуревича…
– Все, хватит! – остановил его сыщик, запыхтев трубкой. – Ступайте прочь.
Когда Борис Брунович удалился, сорвав тайком флокс, Волков-Сухоруков посмотрел на меня.
– У вас тут все такие? – сердечно спросил он.
– Разные, – уклончиво отозвался я.
В это время Левонидзе ввел в оранжерею Каллистрата.
– В гроте сегодня были? – уже как-то вяло спросил сыщик.
– Прохаживался мимо, – ответил профессор-бомж. – А что случилось?
– Ничего подозрительного не заметили? – задал вопрос Георгий.
– Как же! Заметил. Навстречу мне шли – знаете кто? Наша актриса с этим молодым парнем, Парисом. Они не только держались за руки и ворковали, но и… Вы только представьте себе: целовались!
– Целовались? – устало переспросил Волков-Сухоруков. – Почему? – И посмотрел на меня. Словно я должен был немедленно принять какие-то меры. Может быть, посадить обоих в карцер. Или расстрелять.
– Потому что у них, наверное, чувства-с! – ответил вместо меня Левонидзе. И усмехнулся.
– Позор! – с возмущением произнес Каллистрат. – Она ему в прабабки годится!
– Ну и клиника… – пробормотал сыщик