Она сидела на полу у стены. Вчера еще раз, второй раз за время ареста, какой-то немец бросил в комнату сноп свежей соломы. Немец хохотал, указывая на солому.
— Перин… Ковер…
Эти слова он, вероятно, выучил специально.
Женщины равнодушно посмотрели на веселого пьяного солдата, словно не замечая его.
Фашист перестал смеяться, зло выругался и захлопнул дверь.
«Как быстро они все оборудовали, — невольно подумала Тамара. — Стоял дом, обыкновенный дом, где люди беспокоились о лесах, стремились как можно больше взять у природы, как можно богаче сделать родной край. А сейчас?..»
Очень быстро из мирного обыкновенного дома фашисты соорудили застенок, тюрьму. Соорудили умело, прочно. Чувствовалось, что это делали опытные специалисты, мастера.
Тамара подняла голову и посмотрела в противоположный угол. Там, сжавшись в комочек, то и дело поправляя порванную кофточку, сидела девушка. Ни к кому не обращаясь, она что-то бормотала бессвязное, непонятное.
Холодок прошел по спине Тамары.
«Бедная… Сколько же ей лет? Самое большее — девятнадцать…»
Вчера к вечеру явился этот веселый пьяный немец. Остановившись на пороге, он поманил пальцем девушку.
Тамара уже знала, что это молодая учительница, работала в Червонном Гае первый год, киевлянка, член райкома комсомола, веселая затейница, выступала в концертах художественной самодеятельности.
Девушка вернулась ночью. Вернее, ее втолкнули. Шатаясь, она дотащилась до своего угла и тяжело опустилась на пол. Учительница не плакала, а как-то странно дышала, словно глотала воздух — жадно, страшно.
В полночь Тамара услышала приглушенный шепот. Девушка, прижавшись к пожилой женщине, отрывисто говорила:
— В этой комнате однажды я слышала… Лесничий какой-то старый… Сокрушался, жаловался, что дерево грозой… подпалило… Дерево… Понимаете, де-ре-во!!.
К утру девушка потеряла сознание. Рядом с ней все еще сидела пожилая женщина. Где ее раньше видела Тамара? На улице Червонного Гая? Нет… и Тамара вспомнила. Встречала она эту женщину много раз. Это жена секретаря райкома партии Орлянского. Только выглядит она теперь совершенно иначе. Словно состарилась сразу, за один-два дня.
В комнате было шесть арестованных женщин. Все они известные в районе активистки.
А Тамара? Она приезжий человек. Неужели и о ней что-нибудь известно фашистам?
Она ведь заявила патрулю:
— Приезжая. Живу далеко. Приехала в гости к отцу.
ebooksa