Когда Лунин на последнем горючем, а потом и совсем без горючего довел всё-таки свой самолет и посадил его на самый край аэродрома, у него от усталости кружилась голова. Он вышел из кабины. Всё плыло и качалось вокруг. Сияло солнце, жужжал шмель, травинки ласково цеплялись за унты, вдали, у дачки, где помещалась столовая, пылали георгины. К Лунину уже бежал техник его самолета и рядом с ним долговязый, сутуловатый Серов, севший возле посадочного «Т». Они оба улыбались на бегу.
— Спасибо вам, — сказал Лунин Серову. — Если бы не вы…
— Заметили, как они осторожны? — сказал Серов о немецких летчиках. — Нападают только, когда их больше. Чуть нас стало двое — сразу ушли… Я потерял вас в туче. Уж я искал, искал! На аэродром вернулся и опять вылетел!..
Он был откровенно счастлив, что видит Лунина. Лунин чувствовал к нему нежность и легонько коснулся его плеча.
— А что капитан Рассохин? — спросил Лунин.
— Тревожился.
— Сердит?
— Рассердился на меня…
— За что?
— За то, что я вас оставил.
— Вы меня не оставляли! Это я, я во всем виноват! — воскликнул Лунин с жаром. — Идем к нему!
Он направился было к командному пункту, чтобы немедленно предстать перед Рассохиным. Он помнил, как Рассохин подзывал его к себе в воздухе, а он, увлеченный, бессмысленно погнался за двумя «Юнкерсами». Сейчас он будет стоять перед Рассохиным, как стоял вчера Байсеитов, и Рассохин будет кричать на него, как кричал на Байсеитова. Но Серов сказал ему, что идти на командный пункт не стоит. Сейчас обед, и все в столовой. Рассохин тоже. И Лунин заторопился в столовую.
— Вы ранены! — воскликнул Серов, шагавший с ним рядом.
— Нет, — сказал Лунин.
— У вас комбинезон в крови!
У себя на груди возле застежки «молния» Лунин увидел бурое пятнышко.
— Я цел, — сказал он Серову.
Это была кровь мальчика Зёзи, которого он прижал к груди. Но о мальчике Зёзе ему никому не хотелось рассказывать.
Рассохин, Кабанков и Чепелкин поджидали Лунина на крыльце. Они еще издали улыбались ему. Хильда, увидев его через дверь, всплеснула руками и тоже выскочила на крыльцо улыбаясь. Лунин остановился, смущенный этими улыбками.
— Заходите, заходите, майор, — сказал Рассохин. — Пообедаем.