Митра,

— Но ведь они хотели как лучше. Тут был недавно другой господин, тоже немец. Ему эта песня так понравилась, что он веселился до утра. Я приведу к вам девушку, она будет очень мила…

— Я устал.

— Но ведь так же нельзя, они старались. Ведь им что-то следует.

— Сколько я должен заплатить? — сдерживаясь из последних сил, спросил Генрих. И тут же услышал голос хозяйки, которая подслушивала разговор:

— Сто туманов еда, сто двадцать — граммофон и пластинка. Всего двести двадцать.

Не говоря ни слова, Генрих полез в карман, отсчитал деньги и опять отвернулся лицом к стене.

Водитель отдал деньги хозяйке и лег на вторую постель. Он долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок. Генрих тоже беспокойно крутился на постели. Сквозь сон он бормотал что-то неразборчивое. Потом внезапно начал кричать:

— Не добивать! Нет, нет, нет!!!

Шофер встал, дотронулся рукой до его горячего лба. Еще не придя в себя, Генрих поднялся на постели.

— Вы кричали. Вам приснился страшный сон?

— Пить… Пить…

Водитель подал стакан с водой. Генрих жадно выпил и хрипло прошептал:

— Я хочу как можно быстрее попасть в Шираз…

— Мы выедем на рассвете, — заверил его иранец.

Едва только солнце показалось над горизонтом, они отправились в путь. Генрих ощущал невыносимую головную боль, на лице выступил нездоровый румянец. Жар не проходил, началась лихорадка. Сжавшись в комок, он молча сидел в кабине. Из оцепенения его вывел голос водителя:

— Вы были на фронте?

Генрих остекленевшим взглядом посмотрел на него, словно не понимая вопроса. Он был не в состоянии сосредоточиться. Он смутно вспомнил, что ночью что-то говорил сквозь сон, что его преследовали кошмары. Генрих не хотел отвечать, но от водителя не так-то легко было отделаться.

— Я спросил, были ли вы на фронте. Потому что тот, который танцевал с девушками, приехал к нам в отпуск, у него здесь отец, инженер-строитель. Кажется, он всегда мечтал сюда приехать. Ну и приехал. Далеко, конечно, но ведь он заслужил отпуск на фронте. Ордена у него были, он их даже показывал. Добивать раненых ему, возможно, и не случалось, но на тот свет он не одного отправил…

Генрих подавленно молчал. Какие разные люди живут в этом мире! Один хвастает количеством собственноручно убитых врагов, другого мучает совесть…

— Я кое-что знаю об этом, — продолжал водитель, отнюдь не обескураженный молчанием Генриха. — Человек может скрыться от закона, от жены, может уехать из страны, но от собственной совести не убежишь…