– Тебе нельзя выходить на улицу, – сказал он. – Пошли детей.
Тетя Лу все кашляла и кашляла.
– Я пойду завтра. Уже поздно. Хепзеба поймет, что я сегодня не приду. А завтра мне будет лучше.
– Завтра сочельник, и ты мне понадобишься в лавке, –
возразил мистер Эванс. – Пусть дети пойдут сами. Хоть раз в жизни заработают на хлеб насущный.
– Гусь будет тяжелый, Сэмюэл.
– Ничего, понесут вдвоем.
Наступило молчание. Тетя Лу старалась не смотреть на детей.
– Они не успеют вернуться засветло, – наконец сказала она.
– Сейчас полнолуние, – возразил мистер Эванс.
Он посмотрел на детей, на искаженное страхом лицо
Ника, снова на тетю Лу. Она начала медленно краснеть.
Тогда тихим, но полным угрозы голосом он спросил:
– Надеюсь, ты не забивала им голову глупыми россказнями?
Тетя Лу тоже посмотрела на детей. Ее взгляд умолял не выдавать ее. Кэрри даже разозлилась: взрослый человек не должен быть таким слабохарактерным и глупым. Но в то же время ей было жаль тетю Лу. И она сказала с самым невинным видом:
– Какими россказнями, мистер Эванс? Мы с удовольствием пойдем сами, мы не боимся темноты.
– Бояться нечего, – убеждала она Ника, пока они шли вдоль полотна железной дороги. – Чего тут бояться? Старых деревьев, что ли?
Но Ник только вздохнул в ответ.
– Тетя Лу назвала это место необычным только потому, что она сама человек суеверный. Ты же знаешь, как она верит в разные приметы, считает, что нужно стучать по дереву, чтобы не сглазить чего-нибудь, что нельзя проходить под приставной лестницей, а когда рассыплешь соль, нужно взять щепотку и бросить через плечо. Я совершенно не удивляюсь, что мистер Эванс иногда на нее злится. Она так напугана, что боится собственной тени.
Но когда они добрались до леса, Кэрри перестала быть храброй. Начало смеркаться, в холодном небе над головой появились звезды. И сделалось вдруг так тихо, что в ушах зазвенело.