Разве он не захотел бы помочь эскимосам ещё больше, чем помог? Ведь если его вещи стоят больших денег, часть их надо отдать племени Питъюка, правда? Тогда эскимосы купят ружья, и патроны, и другое, без чего им нельзя жить.
У Джейми гора с плеч свалилась.
– Верно! – воскликнул он. – Конечно! Говорю вам, какой-нибудь музей тысячи за это заплатит. Денег вполне хватит и для дяди Энгуса, и для всего племени Питъюка. И
потом вот что: газеты захотят узнать, как мы все это нашли.
И мы расскажем про беды эскимосов. Вся страна прочитает. И тогда властям поневоле надо будет вмешаться. Им уже не дадут забыть.
Питъюк смотрел на Анджелину, и впервые за весь вечер на лице его промелькнула улыбка. Он протянул было руку, хотел, видно, коснуться её плеча, но передумал и обернулся, только не к Джейми, а к Эуэсину:
– Толк будет, Эуэсин? Как думаешь?
– Пожалуй, будет, – осторожно ответил Эуэсин. – Если только мы сумеем сами все продать. А то, пожалуй, белые все у нас отнимут и ничего не дадут взамен. С нашим народом такое случалось… и с твоим тоже…
– А теперь не случится! – яростно перебил Джейми. –
Сокровище нашли мы, и никто не может его у нас отобрать.
Когда поедем в Те-Пас, все спрячем, с собой возьмём только что-нибудь одно на образец. И никому не скажем, где спрятали: сперва надо твёрдо знать, что нам заплатят по-честному.
– Все так, – согласился Эуэсин. – Только неохота мне ехать в Те-Пас. У нас там нет ни одного друга, а враги есть.
Полиция там, верно, очень зла на нас. Достанется нам от них. Но тут Джейми осенило, и он разразился потоком слов:
– Питъюк! Когда эскимосы прежде ездили на берег, они в какое место ездили? В Черчилл, да? А мы можем туда проехать? Если можем, тогда все в порядке. Черчилл настоящий город, и там никто не узнает, кто мы такие. Оттуда я пошлю телеграмму в Торонто, директору школы. Он по части истории дока. И в музеях он людей знает. Он для нас сделает что только сможет, уж это наверняка.
Питъюк постарался не потонуть в потоке вопросов.
– Давний время эскимос ездил Черчилл зимой на собаках. Прямо не ездил, боялся чипеуэй встретить. Кругом ездил, долгий путь: Ангикуни, потом Большой река – почти до самый берег. Черчилл мы называл Иглууджарик – там большой каменный крепость. Сам я не знаю, может, по
Большой река каноэ плавать можно.
Уныние, овладевшее ребятами после того, как они побывали у шамана, теперь рассеялось. И они ещё долго взахлёб во всех подробностях обсуждали новые планы.
Конец этим разговорам положил дядя Питъюка, Оухото: он заглянул в палатку и, сияя улыбкой, объявил, что у него в чуме их ждёт ужин.
Они пошли за ним и уселись на полу вокруг большого деревянного блюда, которое мать Питъюка с верхом наполнила вареной оленьей грудинкой. За едой Питъюк рассказал об их новых планах эскимосам, которые ужинали вместе с ними.
ebooksa