Ледяной ад

Поль Редон прежде всего осведомился о цене.

— Десять долларов в сутки, сэр.

— Нас шестеро.

— Значит, шестьдесят долларов и плата вперед, сэр.

— Мы рассчитываем пробыть двое суток. Вот сто двадцать долларов.

— Собака с вами?

— Да, а что?

— За собаку два доллара в сутки, сэр.

— Браво! Вот что значит деловой подход.

— О, — парировал служащий, — собака такого важного джентльмена, как вы, сэр, не может искать себе пропитание на помойке!

Поль Редон засмеялся.

— Вы правы. Портос сам является джентльменом, избранным среди избранных. Ему нужен хороший стол.

В ожидании господина Дюшато все уселись и принялись болтать. Служащий понемногу оттаял и рассказал о жизни в Доусоне много интересного.

Цены в городе были поистине сногсшибательными. Свежая картошка стоила три франка штука (дороже, чем трюфели во Франции), апельсин — пять франков, яблоко — два пятьдесят; за цыпленка просили восемьдесят франков, в ресторане вам их подавали уже по сто двадцать, а бифштекс с картошкой обходился в триста франков. Выпивка еще дороже: абсент, коньяк и виски шли по сто франков бутылка, пиво — от двадцати пяти до тридцати; вино и шампанское устойчивой цены не имели, за более известные марки легко платили по триста франков. Вообще цены здесь, казалось, бросали вызов здравому смыслу, — жизнь в Доусон-Сити могли выдержать только «транзитники», задерживавшиеся в городе на несколько дней, и нувориши, приехавшие от души повеселиться и спустить энную часть своего праведно или неправедно нажитого капитала.

Жилье в этом царстве льда и золота тоже стоило баснословно дорого. Трудно себе представить, что кусок земли — тридцать метров в длину и восемнадцать в ширину — в 1896 году стоил двадцать пять франков, а в 1898 году, когда происходили описываемые события, за него уже давали сто тысяч! Некоторые участки на Парадной улице сдавались внаем под жилье по сто пятьдесят франков за квадратный метр в месяц. Более приемлемую цену можно было найти на Четвертой улице. Там стояли убогие хижины из еловых бревен, но в каждой было по две комнаты, их снимали за полторы тысячи франков в месяц.

Позади Седьмой улицы, фактически уже за городом, тянулся пустырь, который при расширении Доусона должен был стать предметом отчаянной спекуляции. На этом пустыре временно расположился палаточный городок. На болотистой почве было разбито около тысячи палаток, в которых люди летом задыхались от жары, а зимой умирали от холода. А холода здесь стояли такие, что, если морозным днем двое приятелей хотели угоститься стаканчиком виски, собственно стакан им не требовался — на доску, заменявшую стол, клались два ледяных кубика спиртного, их брали руками в перчатках, снять которые было невозможно даже на минуту, собутыльники чокались, и потом кубики приятно таяли во рту, оказывая свое обычное действие. Просто, находчиво и очень тонизирует!

На последний вопрос импровизированного интервью служащий гостиницы ответил так:

— Вы спрашиваете о безопасности? Она абсолютна! Ни люди, ни ценности не подвергаются никакому риску. Здесь нет ни воровства, ни насилия, хотя подозрительных субъектов в городе пруд пруди. Спокойствием мы обязаны отряду конной полиции. Их двести пятьдесят человек — отборные солдаты, очень выносливые и сильные. Жители города относятся к ним с большим почтением. Подумайте только, в Доусоне одновременно находится золота, провизии и оборудования более чем на пятьдесят миллионов! И что же? На памяти старожилов ни разу не было серьезной попытки грабежа. Провизию и инструменты спокойно оставляют в палатках и хижинах, и никто не украдет даже булавки.

Когда служащий ушел, Поль задумчиво покачал головой:

— Да, настоящий рай для воров, особенно для таких наглых бандитов, как «кавалеры Красной Звезды»!