Спускаюсь по улицам и выхожу к набережной Куры, русло которой делит город на две неравные части. С обеих сторон громоздятся дома, лепятся друг на друга, возвышаются один над другим. Вдоль берегов расположены торговые кварталы. Везде царит оживление, продают вино в мехах, надутых, как воздушные шары, и воду в бурдюках из буйволовой кожи.
Бреду дальше. Errare humanum est[10] как обычно говорят ученики колледжей из Бордо, слоняясь по набережным Жиронды.
— Сударь,— обращается ко мне невзрачный, но с виду очень добродушный еврей,— вы иностранец?
— Несомненно.
— Тогда остановитесь на минутку и полюбуйтесь этим домом,— указывает он на соседнюю, на мой взгляд, самую заурядную постройку.
— А чем тут любоваться?
— Как же, здесь жил знаменитый тенор Сатар, тот самый, что брал грудное контра-фа... А сколько ему платили за это!
Пожелав достойному патриарху взять контра-соль и получить за это больше, поднимаюсь на гору над правым берегом Куры, чтобы полюбоваться открывающейся оттуда панорамой.
Останавливаюсь на вершине на маленькой площадке и под мелодичные звуки стихов Саади[11], которые с пафосом читает бродячий актер, осматриваю открывшийся взор Тифлис: крепостные стены, колокольни храмов разных исповеданий, архиерейский собор с двойным крестом на куполе, дома русской, персидской и армянской архитектуры. Вместо крыш все больше террасы, почти нет фасадов, украшенных орнаментом, но зато везде крытые веранды и балконы. Выделяются две резко разграниченные полосы зданий: нижняя — в старом грузинском стиле, и верхняя — более современная, пересеченная длинным красивым бульваром. Среди деревьев вырисовывается дворец генерал-губернатора — князя Барятинского... В общем получается впечатление неправильного, капризного, полного неожиданностей рельефа, какого-то чуда неровности, обрамленного на горизонте величественной горной грядой.
Но уже около пяти часов. Пора спускаться в город.
На вокзале столпотворение: армяне, грузины, мингрелы, татары, курды, евреи, русские с берегов Каспийского моря. Одни берут билеты до Баку, другие — до промежуточных станций.
Выхожу на платформу и направляюсь прямо к поезду. В вагоне первого класса, следуя своей привычке, устраиваюсь у окна довольно комфортабельного купе. За мной входят еще несколько пассажиров, а вся пестрая разноязычная толпа заполняет вагоны второго и третьего класса. После обхода контролера двери закрываются, и последний удар колокола возвещает об отправлении...
Вдруг раздаются возгласы, в которых гнев смешивается с отчаянием. Кто-то кричит по-немецки:
— Подождите!.. Подождите!..
Опускаю окно и вижу, как толстый мужчина с чемоданом в руке и нахлобученной на голову шапкой-каской мчится во всю прыть, задыхаясь и путаясь в складках широкого плаща. Железнодорожные служащие пытаются его остановить. Но где там! Попробуйте удержать летящую бомбу. Опаздывающий описывает параболу и врывается в соседнее купе через дверь, вовремя открытую каким-то любезным пассажиром.
В ту же секунду поезд вздрагивает, трогается с места и постепенно набирает скорость...
Путешествие началось.
ГЛАВА II
Должен вам сказать, что отбыли мы с трехминутным опозданием. Репортер, не признающий точности, подобен геометру, пренебрегающему в своих вычислениях десятой долей величины. Три минуты опоздания помогли энергичному немцу стать нашим попутчиком. Чувствую, что он даст хороший материал для моих путевых заметок.
В мае под этими широтами в шесть часов вечера еще совсем светло. Достаю справочник и сверяюсь с приложенной к нему картой, которая позволяет проследить весь маршрут от Тифлиса до Баку. Не знать, в каком направлении движется поезд и когда Ч