В общем-то, получить аудиенцию у Его Величества Мсело-Тала-Тала представлялось не таким уж невозможным делом, если только иностранцам не запрещено взирать на эту августейшую[350] особу. Но, даже если встреча состоится, как с ним беседовать, как обмениваться вопросами и ответами? Даже на конголезском языке они не поймут друг друга! И каков будет результат? Разве не в интересах вагди удерживать иностранцев, чтобы сохранить тайну существования неведомой расы в глубинах убангийского леса?
А с другой стороны, если верить Джону Корту, заточение в воздушной деревне имело некоторый положительный эффект, поскольку сравнительная антропология извлечет из него несомненную пользу, а научный мир будет взволнован открытием новой расы. Что же касается того, как все это может завершиться…
— А черт его знает! — повторял Макс Губер, в натуре которого не было ничего от характеров профессора Гарнера и доктора Йогаузена.
Когда в сопровождении Лланги приятели вернулись в свою хижину, то заметили там много изменений, в которых прочитывалась явная забота о «постояльцах».
Прежде всего, в комнате было прибрано. Джон Корт уже отметил, что у этих дикарей развит инстинкт чистоты, которого лишено большинство животных: они убирали комнаты и совершали утренний туалет. В глубине хижины кем-то аккуратно положены охапки сухой травы. Поскольку Кхами и его друзья не ведали иных постелей после разгрома каравана, то «новинка» вполне соответствовала их привычкам.
Кроме того, появилось несколько предметов: кувшины и горшки, весьма грубые изделия вагдийского производства. В одном углу лежали разные фрукты, в другом изрядный кусок жареного мяса. Сырым мясом питаются плотоядные животные, но даже на самых низких ступенях человеческой расы редко находятся существа, для которых сырое мясо служит постоянной пищей.
— Таким образом, всякий, кто добывает огонь, использует его для приготовления пищи, — заключил Джон Корт. — Теперь меня не удивляет, что вагди питаются жареным мясом.
Еще в хижине появился очаг, сложенный из плоских камней. Дым струился кверху и исчезал в густой листве лимонного дерева, под которым приютилась лачуга.
В тот момент, когда все четверо подошли к двери, возившийся внутри вагди прекратил работу.
Это был юноша лет двадцати, с ловкими и быстрыми движениями, с разумной физиономией. Он указал рукой на предметы, очевидно, принесенные совсем недавно. Среди них Макс Губер, Джон Корт и Кхами с величайшей радостью обнаружили свои карабины, слегка тронутые ржавчиной, но привести их в порядок не составит труда.
— Черт подери! — воскликнул Макс Губер. — Вот это сюрприз! И до чего ж кстати…
— Мы бы нашли им применение, — сказал Джон Корт, — если бы сюда еще и патроны…
— Да вот и они! — раздался торжествуюший голос проводника.
И Кхами показал на металлический ящик, стоявший слева от двери.
Как мы помним, в момент крушения плота проводнику хватило присутствия духа, чтобы бросить снаряжение на скалы, где его и подобрали вагди, а затем доставили в свою деревню.
— Если они вернули нам карабины, — заметил Макс Губер, — то не означает ли это, что им известно назначение огнестрельного оружия?
— Не могу сказать, ответил Джон Корт, — но что они знают наверняка, так это то, что нельзя присваивать не принадлежащее тебе, и это свидетельствует в пользу их нравственности.
Тем не менее вопрос Макса Губера оставался весьма существенным.
— Колло!.. Колло!..
Внятно произнесенное слово прозвучало несколько раз, и, выговаривая его, молодой вагди поднимал руку ко лбу, затем прижимал ее к груди, как бы давая понять: "Колло — это я".