— Мой господин, — говорил он, — вас арестуют!
— Какая мне разница, — отвечал тот, вырываясь.
— Вас гильотинируют!
— Тем лучше, тем лучше!
— И меня тоже!
— Тебя! Тебя… — пробормотал граф и снова впал в состояние глубокой прострации.
Еще несколько минут рыдания сотрясали его грудь, но понемногу он успокоился и, опустившись коленями прямо на голые плиты пола, начал молиться за души тех, кого он так любил.
Кернан преклонил колени рядом с графом. Слезы текли у них по щекам. После долгой молитвы бретонец поднялся и сказал:
— А теперь, мой господин, позвольте мне сходить в город. Оставайтесь здесь, молитесь и плачьте, а я узнаю, что произошло.
— Кернан, ты расскажешь мне все, что узнаешь, — произнес граф, схватив его за руки.
— Клянусь, мой господин! Но вы не покинете эту комнату?
— Обещаю тебе! Ступай, Кернан, ступай!
И граф уронил голову на руки, мокрые от слез.
Тем временем Кернан сошел вниз, где заметил трактирщика, скучающего у входной двери.
— А где же твой брат? — спросил Севоля.
— Он спит, и — слышишь? — пусть его не беспокоят!
— Можешь не волноваться.
— А теперь, — сказал Кернан, — я тебя слушаю.
— А, ждешь рассказа о представлении? Понимаю! — добавил он, рассмеявшись. — Ты пришел, но не смог ничего разглядеть — было слишком много народу?
— Вот именно.