— Я вижу только двоих.
— Да, мы двое и, кроме нас, еще шестьдесят три человека.
— Черт возьми! — воскликнул хозяин, почесывая затылок.
— Так как же? — упорствовал Томпсон.
— Ладно,— сказал хозяин решительно,— к одиннадцати часам приготовим шестьдесят пять завтраков.
— Сколько это будет стоить?
Хозяин на мгновение задумался.
— Вам подадут яйца, свинину, рыбу, курицу и десерт на двадцать три тысячи рейсов[50], включая вино и кофе.
Двадцать три тысячи рейсов — это примерно два франка на человека — было баснословно дешево. Но Томпсон придерживался. другого мнения. Он начал ожесточенно торговаться. В конце концов сошлись на семнадцати тысячах рейсов.
Потом стали торговаться относительно транспорта. После десятиминутного спора хозяин обязался за тридцать тысяч рейсов предоставить на следующий день в распоряжение туристов шестьдесят пять лошадей и мулов[51], в основном мулов. Повозок на острове не было.
Оказавшись свидетелем этих споров, Робер с удивлением обнаружил, что Томпсон, полагаясь на счастливый случай, совершенно не подготовился к экскурсии.
«Все это не сулит ничего веселого»,— отметил про себя молодой человек.
Договорившись с хозяином, Томпсон и Робер поспешили к пассажирам.
Путешественники толпились на набережной и с нетерпением ждали администратора. Один только Элиас Джонсон остался на борту, демонстрируя таким образом протест против обмана. А вечно недовольный Саундерс молча показал Томпсону на своих часах, что большая стрелка уже перешла за половину восьмого.
Томпсон же был приветлив, оживлен, озабоченно потирал лоб, изображая активность. Он выстроил пассажиров наподобие некоего подразделения.
Англичане привыкли путешествовать таким образом и легко подчиняются требованиям почти военной дисциплины. Для них это естественно, и они послушно образовали шестнадцать рядов по четыре человека в каждом. Один лишь Роже де Сорг удивлялся и едва сдерживал распирающий его смех.
В первом ряду шествовала леди Гайлбат, а рядом с ней сэр Гамильтон. Это место принадлежало им по праву. Таково было мнение самого барона, и он, казалось, готов был лопнуть от удовлетворения. Остальные руководствовались личными симпатиями. Роже стал четвертым в ряду семейства Линдсей.
Себя Томпсон, естественно, в колонну не поставил. Он появлялся то там, то здесь, возвращая на место выступающих из строя, обуздывая поползновения к свободе, подобно полководцу или, если употребить более точное выражение, подобно наставнику, надзирающему за процессией дисциплинированных зубрил.
По сигналу колонна двинулась и, не нарушая порядок, прошла вдоль моря, перед отелем де ла Виерж. Хозяин отеля проводил туристов с порога удовлетворенным взглядом. Шагов через сто путешественники вслед за Робером повернули налево и вошли в город Орта. Насколько же непривлекательным оказался он вблизи! Город состоял из одной улицы, расходящейся в стороны в самом ее конце. Прогулка по этой узкой, кособокой, плохо вымощенной улице не сулила ничего приятного. Солнце уже беспощадно припекало затылки и спины. То и дело слышались жалобы, но Томпсону, хотя и с трудом, удавалось пока подавлять проявления недовольства.
Стены некрасивых домов, грубо сработанные из материала лавы, были чересчур толстыми, для того чтобы противостоять землетрясениям. Предельно простые строения отличались разве что неопрятностью и грязью. Как правило, первый этаж занимали магазины, конюшни и помещения для скота. На верхних, жилых, этажах из-за жары и соседства с животными стоял отвратительный запах, роились омерзительные насекомые. Ради такого зрелища вряд ли стоило отправляться в путешествие.