Опасаться такой неосторожности со стороны ехавших на плоту заведомо не приходилось; но от тех пожаров, что пылали по обоим берегам Ангары, можно было ожидать всего: достаточно было упасть в реку одной головешке или даже искре, чтобы поток нефти тут же вспыхнул огнем.
То, чего опасались Альсид Жоливэ и Гарри Блаунт, легче понять, чем наглядно представить. Не лучше ли было, ввиду этой новой напасти, пристать к одному из берегов, высадиться и подождать? Такой встал перед ними вопрос.
— В любом случае, — сказал Альсид Жоливэ, — какова бы ни была опасность, я знаю одного человека, который ни за что не высадится!
Он имел в виду Михаила Строгова.
Тем временем течение несло плот меж льдин, ряды которых теснились все плотнее.
До сих пор на откосах Ангары не было замечено ни одного татарского отряда, из чего следовало, что плот не доплыл еще до их аванпостов. И однако, около десяти часов вечера, Гарри Блаунту показалось, что по поверхности льдин перемещается множество черных теней. Эти тени, перепрыгивая с льдины на льдину, быстро приближались.
«Татары!» — подумал он.
И, подползши к старому матросу, находившемуся на носу плота, обратил его внимание на подозрительное движение.
Старый матрос пристально вгляделся.
— Это всего лишь волки, — сказал он. — По мне, уж лучше они, чем татары. Но защищаться придется, и без шума!
Беженцам и в самом деле предстояло вступить в схватку с этими свирепыми хищниками, которые, спасаясь от холода и голода, рыскали по всей губернии[125]. Волки учуяли плот и теперь подбирались к нему, готовые напасть. Беженцам пришлось защищаться, не прибегая, однако, к огнестрельному оружию, так как поблизости могли оказаться татарские посты. Женщин и детей собрали в центре плота, а мужчины — кто с шестом, кто с ножом, а большинство с палками — приготовились отбиваться от нападавших. Люди не издавали ни звука, но воздух дрожал от воя волков.
Михаил Строгов не захотел оставаться в стороне. Вынув свой нож, он лег на тот край плота, куда устремилась волчья стая. И всякий раз, когда очередной хищник оказывался в пределах досягаемости, умело вонзал нож ему в горло. Гарри Блаунт и Альсид Жоливэ тоже не остались безработными, приняв участие в жестоком труде. Их спутники мужественно помогали им. Вся эта кровавая бойня проходила в полном безмолвии, хотя кое-кто из беженцев уже пострадал от сильных укусов.
Судя по всему, схватка могла длиться еще долго. Волчья стая постоянно обновлялась, правый берег Ангары, должно быть, просто кишел зверьем.
— Этому, выходит, и конца не будет! — возмущался Альсид Жоливэ, орудуя красным от крови кинжалом.
И верно, с начала нападения прошло уже полчаса, а волки все еще сотнями перекатывались через льдины.
Изнемогающие беженцы слабели на глазах. Схватка оборачивалась не в их пользу. И вот уже новая стая из десяти рослых волков, осатаневших от злобы и голода, сверкая в темноте раскаленными угольями глаз, ворвалась на площадку плота. Альсид Жоливэ и его компаньон бросились в гущу свирепых хищников, ползком устремился к ним и Михаил Строгов, как вдруг ход борьбы резко переменился.
В считанные секунды волки покинули не только плот, но и рассеянные по реке льдины. Черное полчище бросилось врассыпную и вскоре в отчаянной спешке скрылось на правом берегу реки.
Дело в том, что волки, как правило, действуют в темноте, а как раз в этот миг все течение Ангары залил яркий свет.
То был отблеск гигантского пожара. Пылало огнем целое селение Пошкавск. На сей раз можно было видеть и татар, вершивших свое дело. Начиная с этого места они занимали оба берега до Иркутска и дальше. И значит, беженцы в своем плаванье достигли опасной зоны, а до столицы оставалось еще тридцать верст.
Была половина двенадцатого ночи. Плот продолжал скользить в темноте среди льдин, с которыми сливался неразличимо; но иногда отсвет пожарища дотягивался и до него. Поэтому беженцы, плашмя лежавшие на настиле, не позволяли себе лишних движений, которые могли их выдать.