Все бумаги, книги и рукопись полиция забрала с собой и опечатала.
Обыск в кабинете не дал желанных результатов, способных пролить свет на недавние события. Мы уже собирались выйти, когда месье Штепарк увидел синий флакон странной формы на каминной полке. Он протянул руку, чтобы взять его и получше разглядеть. Но пузырек, стоявший на самом краю, неожиданно упал и разбился в тот самый миг, когда полицейский дотронулся до него.
Оттуда вылилась желтоватая, быстро испаряющаяся жидкость с необычным запахом, правда весьма слабым, едва уловимым.
— Черт возьми! — осерчал месье Штепарк. — До чего некстати разбился этот пузырек!
— В нем наверняка была какая-то смесь, придуманная Отто Шторицем, — предположил я.
— Его сын должен знать химическую формулу этого вещества и при желании сможет его восстановить, — убежденно заявил начальник полиции. И, направляясь к двери, скомандовал: — А теперь на первый этаж!
Двум агентам приказано было оставаться в коридоре.
В глубине, напротив кухни, располагалась лестничная клетка с деревянными перилами. Старые ступеньки скрипели под ногами.
На площадку первого этажа выходили две смежные комнаты, двери их не были заперты на ключ. Достаточным оказалось повернуть медные рукоятки, и двери открылись.
Первая комната, расположенная над гостиной, служила спальней Вильгельму Шторицу. Нехитрую меблировку составляли железная кровать, ночной столик, дубовый комод, умывальник на медных ножках, кушетка, обитое плотным бархатом кресло и пара стульев… Ни занавесок на окнах, ни покрывала на постели — самая что ни на есть спартанская обстановка. Никаких бумаг — ни на каминной полке, ни на круглом столике в углу. Постель в этот утренний час была еще не заправлена, но трудно было с уверенностью сказать, спал ли кто-нибудь на кровати нынешней ночью.
Подойдя к умывальнику, месье Штепарк обратил наше внимание на мыльные пузырьки, плававшие на поверхности воды в тазу.
— Если предположить, что после умывания прошло более двадцати четырех часов, то пузырьки должны были бы уже раствориться. Отсюда я заключаю, что наш герой совершал свой туалет сегодня утром, перед тем как выйти из дому, — поставил диагноз детектив.
— Так что, возможно, он скоро вернется, — повторил я свое предположение, — если только не заметит ваших агентов у входа в дом.
— Если он заметит агентов, то и они увидят его. Правда, я сомневаюсь, чтобы он легко дался в руки.
Вдруг явственно послышался скрип половиц. Показалось, кто-то тяжело ходит в соседней комнате, как раз над рабочим кабинетом Шторица.
Капитан Харалан опередил начальника полиции, молниеносно рванул дверь подозрительной комнаты. Увы! Нас ждало разочарование: комната была пуста. Возможно, кто-то ходил по чердаку. Нам не удалось это проверить.
Меблировка второй комнаты выглядела еще более скудно: полотняная подвесная койка[633]; плоский, свалявшийся от старости матрас; грубые серые простыни; шерстяное одеяло; два разнокалиберных стула; кувшин для воды и керамическая миска на камине; кое-какая одежонка, висевшая на плечиках; ларь, точнее дубовый сундук, служивший одновременно комодом и шкафом; в нем месье Штепарк обнаружил изрядное количество белья. В очаге не было ни крупицы золы.
По-видимому, в этой комнате жил старый слуга Герман. По донесению филеров, начальнику полиции было известно, что если окно первой спальни иногда открывалось для проветривания, то во второй, также выходившей во двор, оно всегда оставалось закрытым. Вещественным подтверждением этому служили оконные шпингалеты, едва проворачивавшиеся в своих гнездах и изъеденные ржавчиной оковки ставен.
И вторая комната пустовала. Мало надежды оставалось на чердак, бельведер и погреб, расположенный под кухней. Скорее всего, обитатели покинули свою берлогу, чтобы больше сюда не возвращаться.
— Не допускаете ли вы, — спросил я детектива, — что Вильгельм Шториц мог быть извещен о предстоящем обыске?