Он собирался уже покинуть почту, как вдруг к нему подошел какой-то человек, довольно просто одетый.
Они явно были знакомы — господин Егер жестом остановил вновь прибывшего, когда тот едва не заговорил с ним.
Этот жест, очевидно, означал: «Не здесь... нас могут услышать».
Оба вышли на улицу и пошли бок о бок на соседнюю площадь. Тут они в полной безопасности проговорили минут десять. Господин Егер даже достал одно из писем и дал прочитать несколько строк своему собеседнику.
И, если бы Илья Круш был рядом, он услышал бы, как господин Егер говорит:
— Этот корабль прибыл в Никопол?[47]
— Да, но, сколько ни искали, ничего не нашли...
— Хорошо. Ты возвращаешься в Белград?
— Да.
— По всей вероятности, я буду там через три-четыре недели.
— Я должен дожидаться вас там?
— Непременно... Если только не получишь за это время других указаний.
И перед тем, как попрощаться:
— Ты что-нибудь слышал о некоем Илье Круше?
— Об этом рыболове, который решил спуститься вниз по Дунаю с удочкой в руках?
— Именно. Если я буду с ним, когда он прибудет в Белград или куда-то еще, делай вид, что не знаешь меня.
На этом они расстались; один стал подниматься по улице вверх, другой, господин Егер, направился к гостинице «Дампфшифсхоф».
Наступило время обеда. Но, прежде чем занять место за общим столом, господин Егер зашел в вестибюль, написал два письма, несомненно, в ответ на полученные утром; затем, бросив запечатанные конверты в ближайший почтовый ящик, сел обедать.
За столом уже сидели пять или шесть человек, болтавших о том о сем. Господин Егер ел более основательно, чем в лодке, но не принимал никакого участия в разговоре. Однако он держал ухо востро, как человек, привыкший прислушиваться ко всему, что говорится вокруг. Его особенно поразило, когда один из сотрапезников сказал соседу:
— Ну как, нет новостей об этом пресловутом Лацко?