— Это что еще за тень отца Гамлета? — изумился Борис.
«Тень», стукнув пяткой по полу, щелкнула замком на ведущей в раздевалку двери и опять скользнула в шкафчик. Борис потянул на себя дверцу — вытащить, спросить, понять…
Сзади — в душевой — загрохотало, комнату заволокло клубами не то пыли, не то дыма…
Глава 37
Очнулся Борис от того, что невыносимо затекло все тело, почему-то скрюченное в позу эмбриона. Но еще гаже был запах. Нестерпимо воняло мазутом, речным илом и выгребной ямой. Спина упиралась во что-то твердое, угловатое. То же самое можно было сказать о плечах, ногах и даже, кажется, голове. В ящик его, что ли, засунули? Ага, в котором когда-то возили навоз, судя по запаху… От слова «возили» в мозгу что-то перещелкнуло — багажник! Скрутили и бросили в багажник. И отвезли куда-то. Потому и тело все затекло, и вокруг углы какие-то. А снаружи характерный хлопок донесся — точно, дверцей автомобильной хлопнули. И голоса… Один важный, начальственный, другой — лениво тягучий.
— Не сдох там этот бекхановский выродок? Посмотри, — приказал начальственный голос.
— Только что смотрел, дышит. В бессознанке, — сообщил ленивый.
— Ладно, пусть пока. Я сейчас заберу этого Босса, объеду все точки, которые он подыскал. Бойцы на подходе, их заселять и инструктировать нужно срочно, пусть показывает. А про наш драгоценный трофей ему знать не надо, не его это дело. Мое… Только мое. А ты, Заурбек, мальчишку, как очнется, помой, накорми… да, проверь его и шмотки его — может, у него при себе сигналка какая-нибудь… если папа его очень любит, должен контролировать его перемещения… проверь, короче. Если найдешь — почистишь. Нам тут гостей от Бекхана не надо.
— А если маяк не в шмотках, а в теле?
— Ну, выковыряешь, что ты как маленький. Так даже лучше, — начальственный голос коротко хохотнул. — Потом видеообращение запишешь. Пусть скажет папашке своему, что… Нет, по делу пусть пока ничего не говорит, никаких условий. Просто «привет, папа, обращаются пока что хорошо»…
— А если пацан вообще говорить не захочет?
— Мне тебя учить, что делать, чтоб заговорил? Впрочем, неважно. Главное, чтоб папаша его увидел и узнал, в чьих руках его драгоценный наследник.
— Тогда и тебя надо на пленку снять, — осторожно проговорил тот, кого назвали Заурбеком. — А то не поверит. Бекхан же думает, что ты в пакистанском госпитале помираешь.
— Верно, — согласился начальственный голос. — Вот вернусь — и снимешь. Я этому шакалу отдельную речь скажу…
«Теплов-то насчет маячка как в воду глядел», — подумал Борис, пытаясь пошевелить ногами и руками. Безуспешно, впрочем: похоже, дело было не только в скрюченном положении — руки и ноги были чем-то замотаны. Скорее всего, скотчем: рот тоже не открывался, явно заклеен. И глаза чем-то замотаны. Ладно хоть не скотчем, повязка немного сползла, и, если скосить глаза, виден край собственного плеча и какие-то углы за ним. Не густо. В общем, постарались похитители на совесть. И сканер у них есть, и маячок, если что, готовы «выковырять»… От одной мысли о подобной «операции» его резко замутило. Стоп. Тошнота со скотчем на губах — не лучшая идея. И вообще — отставить. Ты же не думал, что с тобой тут церемониться будут? Это тебе не министр культуры… Ну что ж, схватка так схватка. Наблюдать, выжидать, ловить удобный момент — и…
— Если что, звони мне вот по этому телефону, — распорядился начальственный голос. Теперь он звучал дальше, видимо, говоривший отошел от машины.
— Меня вообще-то Ширвани искать будет, — отозвался тот, кого начальственный называл Заурбеком. — Может, ему надо тоже позвонить?
— Я сам ему позвоню. Обойдется без тебя пока.
— Так, а с Боссом что? Он сюда вернется?
— На вот деньги, заплатишь ему. И пускай катится на все четыре стороны. Его не сегодня-завтра с его турецким паспортом менты скрутят. Можешь ему об этом сообщить… Если хочешь, — с неприятным смешком добавил начальственный.