Присев возле Бориса, министр доверительно наклонился к нему:
— Как отец?
— В порядке.
Борис полагал, что этого довольно, но министр, кажется, так не считал.
— Он про меня ничего не говорил?
— Вроде нет. А должен был?
Министр многозначительно поднял глаза:
— Мы с ним были почти друзья… И почти родственники… — он вздохнул. — С этими войнами так все запуталось…
Перед отправкой Теплов ознакомил Бориса, помимо прочего, и с самыми заметными фигурами республиканского Олимпа: мало ли с кем здороваться придется, лучше представлять, кто есть кто. Этот, нынешний министр, пять лет назад, дуясь от важности, доказывал иностранному корреспонденту, каким страшным злом для республики являются такие бандиты, как Бекхан. Борис вспомнил видеозапись этого интервью, и ему стало смешно и немного противно. Надо же: пять лет назад проклинал Бекхана в хвост и в гриву, а теперь близкого человека изображает…
— Вы мне схему турнира лучше напомните, — вежливо улыбнулся он назойливо-угодливому чиновнику.
Тот с готовностью начал объяснять:
— Формула простая. В первом круге — четыре поединка претендентов. Все — наши местные бойцы, победившие в районных соревнованиях. Четверо победителей выходят в следующий круг. Там дерутся с двумя победителями прошлого года и двумя представителями федеральных служб. Восемь участников, бои на вылет. Четверо полуфиналистов — еще два боя на вылет. Потом финальный бой.
На арене появились судьи и первая восьмерка бойцов. За ними — ведущий. Седой, солидный, в сверкающем серебристом смокинге и концертной белоснежной рубахе с галстуком цветов национального флага. Когда луч прожектора упал на изображавшую волка бриллиантовую заколку, во все стороны брызнули как будто крошечные молнии.
Наклонившись поближе к барьеру, Борис присмотрелся к седовласому — бессменный, уже почти легендарный диктор местного телевидения Руслан Дукаев. В приветственной речи он назвал Бориса Русланом Бекхановичем и даже слегка поклонился в сторону ложи. Пришлось подняться и помахать в ответ. Зал загудел, засвистел, в сторону ложи полетело несколько букетов, которые, впрочем, были молниеносно перехвачены охранниками Бориса.
«Директорская» ложа размещалась практически над оркестром, так что видеть находящихся в ней гостей зрители партера не могли. Один из сопровождавших Бориса охранников, закрыв ложу изнутри, уселся у ее дверей, еще двое сели справа и слева от юноши, а четвертый, встав у кулисы, принялся осматривать публику в оптический прицел.
«Глупость какая, — подумал Борис. — А если к дверям ложи кто-то снаружи подойдет и тупо их вынесет? Сидящего сразу сметут, двое по бокам, пока развернутся, тоже, скорее всего, полягут, разве что стоящий у кулисы что-то предпринять успеет. Интересно, эти самые охранники специально так разместились? Теплов же сказал, что они подыграют Салаудди. И все-таки не оставить никого снаружи — глупость. Слишком явно, слишком просто. Разве что ведущий к ложе коридор сам по себе охраняется. Но в таком случае похитить меня отсюда может разве что «волшебник в голубом вертолете». И, если так, единственный шанс — напроситься на бой с чемпионом…»
Если он тут такой же, как все остальные, то это будет чистая битва в песочнице. Местные бойцы Бориса разочаровали. Великолепно одаренные от природы, они демонстрировали идеальное сложение, изумительную скорость и — ужасающую технику. Скорее, даже почти полное ее отсутствие. Что за дурь — непременно стремиться завершить схватку одним ударом? Причем не столько эффективным, сколько эффектным — обязательно в прыжке, да еще и с диким криком. Как будто заранее предупреждали соперника — ща как дам!
«Скорей бы уже антракт, — думал Борис, — сил нет на это беспомощное безобразие глядеть!»
Глава 35
— Салаудди, сколько мы будем здесь торчать? — раздался в кромешной темноте голос кого-то из боевиков. — У меня уже в голове давление гудит от этой вони. Никакой респиратор не спасает!