— Мама! — вскинулся Глеб так резко, что упал с жесткой лавки.
Но это была не мама.
— Глебушка, милый! Я как от ваших узнала, что случилось, то сразу сюда.
Над ним стояла Анджела. Все лицо ее было в черных потеках. Вот уж кого Глеб не ожидал увидеть. Внутри колыхнулась волна стыда. И жалости. Как бедная, ни в чем не повинная Анджела плакала, когда уже после всего он, тупой жестокий идиот, решил объяснить ей, почему приехал. Да, он сразу возненавидел себя, но кому от этого легче? И после всего этого она — здесь?
— Анджела?! Что у тебя с лицом? — Глеб провел по ее щеке — на пальце осталось черное пятно.
— Да ничего, пустяки. Тушь потекла. Я и не заметила, какой крашусь. Прямо в такси, представляешь? — она говорила торопливым веселым голосом и даже пыталась улыбнуться, хотя получалось не очень успешно. — Это уж когда с этими разговаривала, — Анджела кивнула на дверь, — разревелась. Деньги брать не хотели. Психи!
— Деньги? Какие деньги? — тупо переспросил он.
— Как какие?! Глеб, ты что, с дуба рухнул? Как бы я к тебе попала? Хорошо еще, меня одна знакомая научила. Надо давать понемногу. И добавлять, добавлять. У них аппетит разгорается, понимаешь? И уже отказать они не могут — видят же, как деньги прибавляются, и слюнки уже текут. Как у собаки Павлова. Помнишь, нам по биологии рассказывала училка?
Дверь в камеру снова грохнула, и на колени Глебу шлепнулся комок: его шнурки от ботинок и ремень. Влетевший следом паспорт на полдороге раскрылся и, шелестя страницами, спланировал на заплеванный пол. Поспешно подняв документ, Анджела вытащила платок, заботливо протерла испачкавшиеся странички, посмотрела на фото.
— Какой ты здесь смешной. Волосы дыбом, как у ежика.
— Анджела, остановись! — Глеб едва не орал. — Что происходит?
— Побег происходит! — улыбаясь, объявила Анджела, и вдруг показала за спину Глеба. — Вот идиоты. Шнурки отобрали, а галстук оставили. На галстуке же гораздо удобней повеситься, правда?
В углу камеры действительно лежал скомканный галстук.
— Вот они его и оставили, — хмыкнул Глеб. — Как намек на желаемое развитие событий, — вид собственного галстука почему-то вернул Глеба к действительности. — Какой побег, Анджела?! Я поранил в драке человека. И должен за это отвечать. А ты в графа Монте-Кристо играешь.
— Ты не просто человека поранил, — затараторила Анджела. — Это был сотрудник чего-то там. На задании. Мне твоя мама рассказала. Они уже и Бориса забрали. Если мы сейчас не драпанем, они тебя лет на двадцать упрячут. Если не насовсем, — рассказывая, она неловко шнуровала его ботинки. — Я ментам целую кучу денег отвалила. Пока тебя этим не передали. Папаня меня убьет. Деньги-то эти были на машину отложены. Ну, ничего страшного, перетопчется. Были деньги отложены, а теперь будет покупка машины отложена.
— Анджел, ты с ума сошла? Куда я побегу? По тундре, по железной дороге? Там, где поезд мчит «Воркута — Ленинград»?
Впрочем, до него уже дошло: пытаться ее остановить — все равно что останавливать лавину.
— Сначала надо отсюда смыться, а там будем думать, — Анджела нахмурилась. — Глебушка, завяжи сам, не могу справиться. Только быстрей! Ну пожалуйста! — девушка подняла глаза, и он увидел, как на ее лице появляются новые и новые полоски — черные и мокрые.
Кажется, ему не оставалось ничего, кроме как слушаться.
Двое полицейских на выходе, окинув странную пару равнодушным взглядом, отвернулись.