Как враг не перестраивался бы, для осады ли, для нападения или обороны, потомок великих военачальников умел достигать цели с самыми малыми потерями. Его меч рубил и там, где все другие ломались. Куда бы ни пошел, везде проходил. Где бы ни начал бой, всегда побеждал.
Среди закаленных воинов в кольчугах, островерхих шлемах, с мечами за поясом, князя можно было узнать по красным сапогам и пурпурному плащу на плечах.
Скакал он под двумя знаменами: белым, отцовским, с двумя скрещенными золотыми копьями, и новым, своим – голубым стягом с тремя серебряными копьями, связанными золотым поясом.
Ему казалось, что его ведет и направляет какая-то сила. Намерение, толкавшее его, и самому Владимиру было загадочным и непостижимым, но он следовал ему с верностью.
Племена объединялись, все шло как по маслу, пока он не двинулся на болгар.
Волчий Хвост был доверенным лицом князя. Он еще не дорос до плеча своему отцу, когда толстой палкой забил волка, с голода забредшего в деревню и напавшего на подростка. А потом украсил свою шапку его хвостом, из-за чего и получил такое прозвище.
Но закаленный военачальник гордился не волчьим хвостом, а длинными рыжими усами, напоминавшими лисий хвост. Пучок волос спускался по его спине. Глаза сверкали угрожающе, как меч. Он был опорой всем воеводам, а великому князю предан каждой каплей своей смешанной крови, которую не раз за него проливал.
После победы над радимичами Владимир подарил ему окованный серебром меч с позолоченной ручкой, который по его заказу и под надзором Добрыни выковали новгородские мастера.
Дал ему меч, но забрал у него тоненькую стройную рабыню с жарким взглядом и порывистыми движениям, из племени касогов, темноволосую, белокожую, с маленькими и округлыми грудями, которые заканчивались нежными бутонами таявшими в его губах. Она вся так и играла, ее беспокойное тело постоянно стремилось выскользнуть из тонкотканных одежд. Такой же она была и в любви, порывистой, трепетной, всякий раз как впервые доходя до последнего вздоха, когда вся открывалась и предавалась ему, а ее испуг превращался в желание, и она в сладкой судороге прижималась к его телу.
Она могла хлестнуть взглядом, как кнутом, а после этого улыбнуться по-детски чисто, так что казалось, невинный луч прорывается сквозь облако. Обняв его за шею кошачьим движением, она могла выманить у него любой подарок и любое обещание…
И ее! Ее Владимир с громким смехом поднял к себе в седло и увез. От него не укрылся ни огонь в ее глазах, ни гибкость ее тела. Любопытная и избалованная любовью, невзирая на запрет, она нарочно вышла посмотреть на великого князя.
Потянувшись рукой к ее шее, чтобы почувствовать прикосновение бархатистой кожи, манившей его своей белизной, он наткнулся на деревянный крестик. Сорвал его, бросил коню под копыта и, хлестнув коня и бесстыдно прижимая к себе девушку, поскакал прочь.
Волчий Хвост только зубами скрипнул. Потом поднял с земли крестик.
Он и сам насмехался над ее верой в тощего Бога, в муках окончившего свои дни. В чем его могущество, думал он, если люди делали с ним, что хотели?! Но он оставлял на ее усмотрение любить и целовать то, что она называла символом Божьего страдания и человеческого спасения.
У князя только в Вышгороде было три сотни женщин, а еще столько же в Белгороде и двести отборных рабынь в Берестове. И все мало! А он, Волчий Хвост, эту, одну-единственную себе выбрал, потому что она ему грудь согревала, и он чувствовал себя с ней снова подростком, с гордостью носившим на шапке лисий хвост.
И теперь князь ее забрал.
Оскорбленный и раненный гораздо тяжелее, чем не раз ранили его в битвах, он ответил как разгневанный Ахиллес. Покинул войско и укрылся в Брестове, недалеко от летнего дворца Владимира. Был рядом, но словно его и не было. Свой уход объяснил открывшимися ранами, старыми и тяжелыми, мучающей его болезнью и плохо сросшимися костями, которые не давали ему ни вскакивать в седло, ни спрыгивать на землю.
– Куда мне калеке, я и перед своими воинами показаться не могу, а тем более перед вражескими… Лучше тут один умру как одинокая собака, чем буду беспомощностью насмешки вызывать.
Владимир послал ему опытного знахаря, проверенного в многих боях на самых тяжелых ранах. Волчий Хвост отослал его назад.
– Как бабка не может быть невестой, так и немощный воин не может быть богатырем. Боги отняли у меня силу, отслужил я свое. Принесу жертвы за победу войска княжьего, но рядом с князем во главе его войска не встану.
ebooksa