Пир князя Владимира

Любимый план Владимира, который он называл «соколиной охотой» и который состоял в том, чтобы напасть внезапно и обрушиться всей силой, здесь не подходил, и он это понимал. Город окружал двойной пояс стен, и херсонесцы были готовы постоять за себя.

Перед самым заходом солнца над морем и сушей распростерлась тишина июльского вечера. Русские воины верхом приближались к городским воротам. Затрубив в большие роги, они привлекли внимание горожан, с тревогой следивших за их передвижениями. Звук рога означал призыв к сдаче. Гонцы передали жителям Херсонеса условия князя.

«Три года продержу город в осаде, если не сдадитесь», – предупреждал их он. «Будете подыхать от голода, перемрете от жажды и смрада, я стою здесь и призываю вас сдать город».

В ответ с укреплений полетели тучи стрел.

И началась осада.

Под стенами вокруг всего города, на расстоянии полета стрелы, отряды под командованием Волчьего Хвоста соорудили насыпь. Но по ночам земля с насыпи бесследно исчезала. На следующий день воины снова подсыпали ее, а утром с беспокойством обнаруживали, что за ночь насыпь снова стала ниже.

Так продолжалось, пока однажды вечером сам князь с несколькими воинами не укрылся в выкопанном недалеко от насыпи рву. Ничего удивительного в том, что князь лично отправился в засаду, не было.

Он, так же как и его отец, не требовал от своих людей чего-то такого, что не был готов сделать сам.

Олафу, который со своими варягами отправился вместе с князем и так с ним и остался, не желая воевать на стороне греков, пусть даже они платят за это, как и обещали, чистым золотом, его христианская вера не запрещала вместе с князем охотиться на невидимого врага, подкапывающего их намерения, независимо от того, волшебницы ли это, демоны ли или кто-нибудь еще. У него на шее был крестик, защита от нечестивых, а кроме того, он полностью доверял своему мечу.

Они притаились, надеясь увидеть загадочную силу, которая помогает грекам, и понять, что следует делать, чтобы с ней справиться. Колдунья предупредила их, что, если это черные волшебницы-разрушительницы, увидеть их в темноте трудно, пусть даже у тебя не два, а сотня глаз. Если же они не черные, а белые, то кожа будет отсвечивать под лунным светом и их можно захватить с помощью сети. Но волшебниц лучше не обижать.

– Со злом связываться не стоит, князь. Они могут тебя заколдовать, могут сотворить над тобой такое, что и не снилось. Держи город в осаде, борись, делай свое дело, а они пусть занимаются своим, все в конце боги решат. Не гоняйся в ночи за волшебницами.

– Я хочу знать, с какими силами имею дело, – отвечал князь. – И если это волшебницы, мы их переловим и научим заниматься женскими делами да детей вынашивать и рожать! А то не понимают, для чего женщины предназначены, летают, неизвестно зачем, и ради забавы творят зло! Еще раскаются, что мешали нашим делам, – смеялся князь и подбадривал своих людей, которые из рассказов знали, что волшебницы даже героя могут заколдовать, а могут превратить человека в юродивого, или ранить золотой стрелой, рана от которой никогда не зарастает.

– Перун с нами, свяжем им крылья и одежды женские на них натянем. Говорят, по красоте с ними ни одна из женщин, рожденных от женщины, не сравнится. И если это волшебницы, всех вас женю на волшебницах!

Луна освещала округу, сам город лежал во тьме. Возле подкопанных городских стен появились согнувшиеся фигуры. Это не были волшебницы, белые или черные. Мужчины. Херсонесцы прокопали тоннель под городскими стенами, выбрались на насыпь и принялись наполнять землей принесенные мешки. И пока осаждающие изумленно наблюдали за ними из засады, они начали той же дорогой перетаскивать землю в город.

Вот что за волшебницы еженощно разрушали насыпь.

Владимир резким движением руки пресек волнение своих воинов, приготовившихся к нападению. Если они лишь высунутся из своего рва, при лунном свете стрелки с городских стен перебьют их в мгновение ока.

И они оставались во рву до тех пор, пока не занялась заря и херсонесцы не вернулись в город. Владимир был уверен, что рано или поздно войдет туда со своим войском, – препятствия могут лишь задержать ветер, но никак не остановить его. Город в мышеловке. Пусть по ночам роются в земле, как подземные мыши, пусть ползают по ней подобно безногим пресмыкающимся, пусть жадно, как выкопанные сокровища, стаскивают ее в город, им ничто не поможет. Время не на их стороне.

Окружавшие его воины беспомощно скрипели зубами, им не разрешалось ни стрелу выпустить, ни предпринять что-нибудь другое. Трудно попасть в того, кто по земле ползет, а напасть на них и перехватать тоже не получится, слишком далеко. Они бы только выдали себя и стали хорошей мишенью для стрелков на городских стенах. К тому же и ночь оказалась лунной, да и не годится завязывать бой в неподходящий момент.

Несколько следующих ночей, не в силах сдержаться, русские реагировали на любое подозрительное движение вокруг города градом стрел, но земля с насыпи продолжала исчезать, как и прежде.

– Мы должны взять Херсонес без крови, – приказал великий князь.