— Одни извивались в страшных муках, иные душили себя, третьи молча, как рыбы, тяжело дышали, хватая сухими устами мертвый воздух, и уходили в царство «ста духов» за тенью властелина.
— Поднялась Тао-инь-мо со ступеней саркофага и тихо пошла вглубь пещеры, вытянув тонкие руки вперед и глядя в темноту…
Так из влажного мрака тянутся к солнцу белые цветы орхидей…
— Долго шла Тао-инь-мо… и увидела яркий свет дня и вдохнула живительный воздух…
— Она прошла сквозь камень горы, как проникает скалу голубая стрела молнии…
— Когда очнулась она, то увидела у ног своих темную пучину Пэй-хэ, а сверху мрачный свод скалы…
— И ринулась она в глубокие воды реки, которая подхватила ее, и понесла, и закрутила, и засосала…
— Смерть заглянула в глаза Тао-инь-мо, но она протянула белые, гибкие руки к яркому солнцу, к голубому небу, и звонким голосом, как пение речного зимородка, крикнула ввысь:
— «Привет тебе, великий день! Привет и моление тебе, о солнце! Не зная жизни, не зная счастья любви, я понимала только радость света… только песню лучей…»
— И скрылась Тао-инь-мо в желтых волнах Пэй-хэ…
Заиграл слепец на рокочущих струнах и умолк, поникнув седою головой…
Молодой поэт нашел гору Ли, а под толстым слоем травы и мхов, за сетью кустарника, повилики и винограда отыскал кровавые знаки богдыхана Цинь-ши-хуан-ди…
В часы прогулок в окрестностях забытой могилы, он вынимал камень за камнем, разрушал цемент, твердый, как алмаз, и проник в пещеру.
Среди груды костей, набросанных в беспорядке и наваленных друг на друга, стоял высокий гроб богдыхана…
Но не его искал чужеземный поэт…
Он обошел кругом всю пещеру и в далеком углу нашел маленький скелет, беспомощно протянувший руки к восточной стене и застывший в стремлении вперед…
Клочки черных волос… обрывки истлевших одежд… золотой шнур… тяжелые браслеты… да тонкие, белые кости… вот все, что осталось от красавицы, дара У-гуна, князя горного Циня…
Грустно глядел чужеземец, задумался и начертал на гладкой стене:
— Тао-инь-мо! прими привет чужестранца! Ты была как пальма Янь-тце и как пантера Сям-Тура…
— Ты сестра белоснежных облаков Чан-бо-Шана, и тебя целовала заря радостного утра и тихого вечера…