Робинзоны космоса

Как описать необычную красоту этой планеты? На Венере имелось пять материков: три северных, из которых самым населенным был полярный, и два южных, простиравшихся от тропиков до Южного полюса. В Северном полушарии, по соседству с экватором, по океану была разбросана цепочка необитаемых островов, где средняя температура равнялась пятидесяти пяти градусам. Там, под почти непрекращающимися проливными дождями, среди занятных желтых деревьев, обитали невероятные создания: лхерми, огромное насекомое, способное своими клешнями надвое перерубить человека; фория, далекий потомок земного крокодила, одетая в броню рептилия двадцатипятиметровой длины, медлительная и тяжелая, но способная на расстоянии убить любого зверя ядовитым плевком; и наконец, происходившая, как полагали, от гориллы гери-куба, странное обезьяноподобное существо, несшее смерть каждому, кто видел его вблизи.

На северных континентах фауна была менее устрашающей: здесь встречались слоны – крупные, с раздвоенным хоботом, чрезвычайно умные и жившие организованными общинами; триги – хищники, по внешности нечто среднее между львом и тигром, а по сообразительности превосходившие ваших шимпанзе (на передних лапах даже начал появляться хватательный палец!); и конечно, флеи – летучие ящерицы неизвестного происхождения (размах крыльев – до шести метров!), которых молодые венериане использовали в качестве верховых животных.

Венерианский пейзаж под низким сводом облаков, залитых рассеянным сумеречным светом, вызывал у землян щемящую грусть. По серой поверхности неглубоких океанов, пенившихся от постоянных ветров, без конца хлестали дожди. Берега почти всюду были скалистыми и крутыми, но в разветвленных дельтах широких мутных рек вызревал необычайно крупный и вкусный венерианский рис.

Молодые горы, уже тронутые эрозией, вытягивали к облакам иглы черных и красных вершин. Впрочем, горы были невысокими, за исключением хребта Акатчеван на севере, достигавшего в высшей своей точке шести тысяч шестисот метров. Экваториальные материки сплошь были покрыты лесами гигантских деревьев, которые более чем на триста метров вздымали вверх душистые кружевные кроны.

По контрасту с бледностью, свойственной планете, венерианские города поражали своим блеском и красочностью. Построенная из мрамора Афрои, с ее широченными проспектами, огромными ступенчатыми террасами и роскошными памятниками, привольно раскинулась на берегу Казомирского залива Теплого моря – в сравнении с ней даже Хури-Хольдэ казался захолустьем.

Я был принят членами венерианского правительства. В отличие от Земли, на Венере – как, впрочем, и на Марсе – не было Совета властителей. Разумеется, некоторые властители являлись венерианами или марсианами по происхождению, но они состояли в земном Совете, который и правил всеми планетами. Так сделали, чтобы не допустить появления сепаратистских движений.

Хотя такое появление со временем стало крайне маловероятным, законов это не отменяло. На космомагнетических кораблях можно было добраться до Марса или Венеры всего за несколько дней, и неудобств практически не возникало. Планетарные правительства почти ничего не значили для Совета, когда речь шла о судьбе человечества, и посланников Совета на данных планетах видели довольно редко. Но на сей раз общая опасность приглушила старые обиды, и все сотрудничали со мной без единого возражения.

Как ранее на Земле, я посещал стройки. Оба космомагнита были того же типа, что и у нас, на Южном полюсе: на Венере нет ни полярных океанов, ни льдов, зато здесь пришлось вырубать девственные леса, а на Южном полюсе – еще и истреблять опасных животных. Для станций релейной связи, расположенных близ экватора, предусмотрели охлаждающие установки.

Эти станции оказались необходимыми, потому что на Венере не было такой густой сети электроцентралей, как на Земле. Работы шли полным ходом. Уже начали прибывать компоненты космомагнитов, и на полюсах приступили к их монтажу. Отставали от графика лишь несколько экваториальных релейных станций.

Во время многочисленных обедов и ужинов нам доводилось общаться с венерианскими текнами – инженерами, физиками, натуралистами, – и я слышал много историй о таинственной гери-кубе, которую никто толком не видел. Очень давно, когда на Земле начали подходить к концу «сумерки драмов», здесь, на Венере, была организована экспедиция на остров Зен. Исследователи успели сообщить, что обнаружили гигантскую обезьяну, и это их послание стало последним: они исчезли все до единого. С тех пор десятки экспедиций безуспешно пытались разгадать эту тайну. Джунгли на острове Зен были поистине непроходимыми. Даже небольшие частные космолеты с трудом могли проникнуть под свод экваториальных деревьев, а о том, чтобы пробраться туда пешком, и вовсе не могло быть речи: смельчаков подстерегало слишком много опасностей, не говоря уже об убийственной жаре, и за сомнительные результаты пришлось бы расплачиваться человеческими жизнями. Немало венериан и землян уже исчезло бесследно. И поскольку экваториальные земли не представляли особого интереса для все еще малонаселенной Венеры, поиски были не то чтобы запрещены, но отложены на неопределенное время.

Тем не менее меня снедало любопытство. Вскоре фауна этих островов исчезнет навсегда. Какие необычные формы могли здесь встречаться, какие важные биологические открытия можно было сделать? Нужно было еще установить экваториальный ретранслятор, а для него подходили лишь два места: остров Арк, небольшой угрюмый утес, и крупный остров Зен. Я поделился своими планами с Советом властителей, и на его заседании было решено установить ретранслятор на острове Зен. На сей раз, учитывая, что́ стояло на кону, были мобилизованы все необходимые силы.

Такое решение сначала ошеломило венериан, а затем вызвало у них взрыв энтузиазма. Впервые в истории Венеры посланнику Совета устроили овацию, и даже студенты явились под мои окна, выражая свою радость. Венериане, беспокойные и энергичные, страдали от мысли о том, что какой-то уголок их планеты может остаться неисследованным вследствие решения, принятого на Земле, даже если, как на этот раз, в принятии решения участвовали властители-венериане. Всеобщая восторженность еще более возросла, когда на обеде у президента венерианского правительства я объявил, что сам возглавлю экспедицию. Я спокойно мог уделить ей несколько недель, так как работы шли с опережением графика, да и с Земли поступали обнадеживающие новости. Фаталисты вели себя тихо, и я уже начинал полагать, что Тираи просто-напросто захотел поважничать. Словом, я рассматривал эту экспедицию как небольшой отдых. Фактически же мое присутствие в ней вовсе не являлось необходимым.

Оставив за собой общее руководство, я позволил венерианам, гораздо лучше меня знакомым с их планетой, проработать детали. На организацию экспедиции ушло две недели.

В ней предстояло принять участие пятидесяти одному человеку, из которых лишь восемь должны были углубиться в лес.

Мы задействовали три межпланетных корабля, каждый из которых нес на борту два маленьких космолета-спутника. Вылетали мы на рассвете из астропорта Афрои, стоящего на берегу Теплого моря; тяжелые корабли поблескивали в свете прожекторов. Вслед за пилотами мы с Ренией поднялись на борт первого космолета, называвшегося «Слик эффреи» – «Сверкающая молния».

Вопреки земной привычке, мы летели низко, под сплошным облачным сводом. Венерианские космолеты были обустроены с роскошью, до которой нашим было еще далеко: даже полы в салонах были инкрустированы дорогим деревом.

Впрочем, в салонах я задерживаться не стал, воспользовавшись своими привилегиями, чтобы пройти вместе с Ренией в кабину пилота. На экранах катились длинные серо-свинцовые волны венерианского моря, иногда вспарываемые черными телами чудовищно изменившихся потомков земных китов или акул. Наша скорость была невелика, и лишь часам к десяти мы заметили вдали, прямо перед нами, завесу тропической дымки. Два других космолета подлетели к ней раньше нас, и я увидел, как они растворились в тумане.

Плотность тумана – наши радары спокойно его пробивали – была неравномерной, так что иногда мы воочию видели поверхность моря через колодцы, образованные потоками теплого воздуха. Мы заметили остроконечную вершину на небольшом островке Арк, затем на экране возник расщепленный силуэт гор Зериф, что на острове Зен. Километрах в двадцати от острова просветы в тумане стали учащаться, и над Зеном он рассеялся окончательно.

Мы вошли в зону экваториальных воздушных потоков, столь мощных, что они порой разрывали завесу облаков; остров Зен оставался одним из немногих мест на Венере, где по ночам иногда можно было видеть звезды.

Остров простирался на добрую сотню километров в длину и километров на сорок в ширину. Сверху он походил на огромное животное с двумя длинными лапами-мысами и узкой пастью залива. За исключением хребта Зериф, достигавшего в верхней своей точке четырех тысяч метров, весь остров был покрыт лесом. Мы начали спускаться на плато между двумя безымянными вершинами, примерно на полкилометра выше границы джунглей. Огромные космолеты приземлились с легкостью, недоступной даже вашим самолетам. Ветер доносил до нас дыхание джунглей – тяжелый, пряный аромат крупных белых цветов, смешанный с терпким запахом перегноя. Внизу, за пологим склоном, колыхалось темно-зеленое море сомкнутых крон. Позади нас поднимались на штурм неба контрфорсы хребта Зериф, которые будто дефилировали среди низко висящих облаков.