Мир приключений, 1925 № 03

НА ФРАНЦУЗСКОЙ КАТОРГЕ В ГВИАНЕ

ОТ РЕДАКЦИИ: За последнее время в печати и в общественных кругах Франции оживленно обсуждается состояние каторги в южноамериканской колонии Франции — Гвиане. Во французском парламенте коммунистическая фракция предъявила правительству запрос об ужасающих условиях, в которых находятся там каторжники и ссыльные. Несколько известных журналистов отправились в Гвиану, чтобы на месте ознакомиться с устройством и нравами каторги, и рассказали о своих впечатлениях в ряде газетных и журнальных статей. Далекая экзотическая колония, изобилующая природными богатствами, превращена французами в ад, где массами гибнут сосланные туда преступники.

Редакция находит своевременным познакомить читателей с несколькими главами только что вышедшей в Париже книги известного французского писателя Луи Мерлэ, посвященной гвианской каторге.

Эти главы — в сущности отдельные, законченные рассказы, представляющие и известную художественную ценность.

ПРОКАЖЕННЫЙ

Мы вышли из лесу. Мы возвращались с прииска в верховьях реки Марони и должны были сделать остановку в Сен-Луи, побывав предварительно в Сен-Жане, городке, отведенном для ссыльных, который один английский путешественник, возмущенный всем тем, что ему пришлось увидеть на французской каторге, назвал «величайшим в мире скопищем нищих».

Мы с трудом шли по песчаной и каменистой дороге, «вымощенной головами каторжников», ибо много осужденных на каторжную работу погибло, прокладывая эту дорогу. Небольшая группа наша состояла из двух проводников, голландского переводчика и двух ссыльных, которые, отбыв наказание, остались на пожизненном поселении в Гвиане — оба они отупели от алкоголя и лихорадки.

Солнце стояло еще высоко, когда мы прибыли в Сен-Луи, где старший заведующий одним из лагерей оказал нам очень любезный прием. Вокруг деревянного дома были расположены бараки ссыльных. Они стоят на столбиках, отделяющих их от земли, по которым ночью скользят ядовитые мокрицы. Ежедневно в 6 часов вечера бараки запираются на замок, и заключенные предоставлены самим себе…

Один из двух моих дорожных спутников, с бесцветным лицом, который произвел на меня впечатление человека скромного и предупредительного, присел около меня на корточки и стал наблюдать, как синеватый полог ночи окутывает горизонт.

_{Каторжник присел около меня на корточки}

Я предложил ему папиросу.

Каторжник снял свою широкую соломенную шляпу, поблагодарил меня, повернул ко мне свою бритую голову, в потухшие глаза его на мгновенье вспыхнули. Он умоляюще прошептал:

— Нет ли у вас сахарной водки?

— Это запрещено!

— О! Никто этого не узнает. А затем, — вам ведь все разрешено. Мне нужно подкрепиться.

В хриплом голосе его слышалось столько отчаяния, что я взял со стола, перед верандой, стакан, наполовину наполнил алкоголем и протянул несчастному. Он сначала стал с наслаждением пить маленькими глотками, затем опрокинул все сразу и сказал:

— Вот! Спасибо! Мне уже было невмочь!

Один за другим зажигались огни на другом берегу Марони, в Альбине Белой, в голландской Гвиане.

— Там свобода! — прошептал каторжник.

Ближе к нам, посреди реки, на маленьком островке зажглось несколько огней…