— Ты собираешься уговорить меня стать предателем? Зря теряешь время! Я и так достаточно долго слушал тебя. Мне некогда.
— Значит, ты хочешь убить меня?..
— Нет, наказать. Это приказ оберштурмбанфюрера.
— Ты хочешь стать убийцей?
— Я не люблю пышных слов. Ты прекрасно знаешь, что не может идти речь об убийстве там, где выполняется приказ.
Герман снова потерял самообладание. Глаза его с ужасом смотрели по сторонам, словно он еще искал способа спастись.
— И как ты собираешься это сделать? — спросил он дрожащим голосом.
— Я сосчитаю до трех и потом выстрелю. Куда ты хочешь, чтобы я целился? У меня рука, которая никогда не ошибается.
— Я предпочел бы сделать это сам. Дай мне пистолет.
— Нет, миленький! Я тебе не очень доверяю.
— Я даю тебе честное слово.
— У тебя нет чести. Ты предатель, и потом — это приказано сделать мне. Если бы ты был даже моим отцом, я бы исполнил этот приказ именно так, как он отдан.
— Ладно! Тогда стреляй. Вот я встану, сделаю шаг к тебе, и тогда стреляй!
Вытаращив глаза, дрожа с головы до ног, словно его била лихорадка, Герман поднялся. Он закрыл глаза и сделал шаг вперед. В тот же миг Некулай Тупица выпустил в него все шесть пуль обоймы:
— Вот тебе, свинья!
Герман, перегнувшись пополам, свалился вниз лицом.
Некулай Тупица нагнулся и повернул его лицом кверху. Несколько мгновений он смотрел на свою жертву с гадливостью, потом, вынув из кармана второй пистолет, принадлежавший Герману, всадил ему еще несколько пуль в голову, отбросил его и вышел, не оглядываясь и не закрывая за собой дверей.
Уля Михай, который видел и слышал всё из ванной комнаты, посмотрел на часы. Была половина десятого. «На сегодня, я думаю, хватит».
Выждав несколько минут, Уля вошел в комнату, где в луже крови валялся труп того, кто недавно был Германом Гартманом из агентурной группы майора Карла Рихтера.
Уля посмотрел на него с отвращением и прошептал: