Фараон

– А если…

– Если я погибну в битве? Первый министр применит закон Маат. Вы станете регентом царства и созовете Совет семи мудрецов, который, с вашего одобрения, изберет нового фараона, причем ни его возраст, ни происхождение не важны. Заботьтесь лишь об одном – о сохранении Египта, его культуры и ценностей.

* * *

Этот поход протекает в более напряженной обстановке. Солдаты нервничают, между собой разговаривают мало. На каждом этапе Тьянуни передает мне донесения своих шпионов. Я опасаюсь засад и одиночных столкновений, призванных нас ослабить, замедлить продвижение.

Ничего подобного не происходит. Зато я получаю важнейшие сведения: враг сосредоточил свои основные силы возле маленького местечка Арана близ Алеппо, а его перепуганные жители затаились за городскими стенами.

Сирия понимает, что в битве при Аране определится победитель, но кто это будет? И прежде чем пасть к его ногам, все предусмотрительно соблюдают нейтралитет.

На военном совете мы изучаем подробные карты, составленные в ходе предыдущих военных кампаний.

– Местность подходящая, – заключает Джехути. – Колесницам будет где развернуться.

– То же можно сказать и о вражеских колесницах, – сокрушается Минмес. – И лучники у них отличные.

– Наши не хуже, – напоминает ему Маху. – Прежде чем атаковать, мы перестреляем их как можно больше.

– Снаряжение у солдат в порядке, это проверено и перепроверено, – добавляет Тьянуни.

– И наши храбрецы рвутся в бой! – воспламеняется Джехути. – Они осознают важность своей задачи.

Определить диспозицию для войска не представляется трудным, и возможных западней я не вижу. Разве что противник выведет один отряд в качестве приманки, пока остальные заходят с тыла. Дозорные скоро подтвердят или опровергнут эту догадку.

* * *

Утро сегодня туманное, веет свежий ветер, и ничто не предвещает песчаных бурь. Солдаты отлично позавтракали, и командиры приступили к построению.

Двадцать дозорных вернулись в лагерь невредимыми и говорят одно: перед нами стоит митаннийская армия в полном составе, и скрытых резервов у нее нет. Я приказываю военачальникам разворачивать наши силы, как запланировано. Лучникам – устранить максимум себе подобных на стороне противника, прежде чем в бой пойдут наши колесницы.

Лошади нервничают, им сейчас нужна ласка и ободряющие слова. Все взгляды обращены на меня. В кирасе из медных пластин, в синей короне я стою рядом с Маху, который держит в руках поводья царской колесницы, обитой золотыми пластинами.

Мне сорок два года, и «Анналы» провозглашают тридцать пятый год моего официального правления. Пройден долгий путь, но это ли не его конец? Конец трагический, который низвергнет Египет в пучину насилия…

Меня охватывают сомнения. Не лучше ли вернуться, спасти сотни жизней и удовольствоваться укреплением собственных границ?

Человек колеблется, но не царь. Возведенный богами, фараон – несокрушимая стена.

Люди и лошади теряют терпение, Маху недоумевает, почему я медлю с сигналом, и многие разделяют его удивление.

Тот напоминает мне о «Седьмом часе ночи».