Фараон

– Бунтов. То тут, то там, но так, чтобы не давать нам покоя. Сирийцы только изображают покорность. Благодаря хорошему управлению условия их жизни улучшились, и они постепенно привыкнут к нашему присутствию. Война отдаляется от Египта – вот наша главнейшая победа.

Маху с Джехути от вина отказываться не стали. А я, достигнув цели, которая в начале моего истинного правления казалась недоступной, уже не испытываю той пьянящей радости, что в Мегиддо. Разлука с Сатьей меня гнетет, и одиночество – не лучшее состояние для восторга.

Я восхищаюсь своими солдатами, ради родины они рискуют жизнью. Если бы не их храбрость и исполнительность, самый искусный из стратегов потерпел бы поражение.

* * *

– Это наш шанс! – заявил вождь нубийского племени по имени Меркаль своему собрату, толстяку Алланду, которому такая активность была не по душе.

– Шанс сделать что?

– Фараон далеко, очень далеко, и его армию разобьют митаннийцы. Если мы хотим освободить Нубию, время пришло!

– Всего-то двумя племенами? – встревожился Алланд.

Меркаль стукнул кулаком по низкому столику, усыпанному финиковыми сластями.

– Нет конечно! С тех пор, как у нас забрали лучших лучников, я только и делаю, что езжу по соседям и склоняю их к бунту.

– И получается?

– На нашей стороне еще десять племен, не самых мелких! Унижение – лучший из аргументов.

– Бунт, говоришь? Но ведь мы серьезно рискуем.

– Вовсе нет, если всем объединиться! А когда узнáют, что и ты согласился, поддержка только возрастет.

– Что предлагаешь?

– Для начала – взять под контроль побольше деревень. Потом захватим крепость Бухен и объявим независимость Нубии. Обескровленный Египет не будет возражать, им своих потерь на севере хватит.

Приверженец полумер, Алланд содрогнулся.

– Воодушевление – это, конечно, хорошо, но надо подумать. Если мы просчитались…

– Победа будет наша, если только твое племя участвует. Без него нас будет слишком мало.

– Решиться нелегко…

– Это – редчайший шанс, его надо хватать! Так ты согласен?