Пир в честь победы и восстановления мира, собравший во дворце максимальное число высокопоставленных гостей, тоже удался на славу. Даже царица, обычно очень сдержанная, дала выход своей радости. Что до меня, я изредка скупо улыбаюсь и думаю о разговоре, который состоится после приема и не обещает быть приятным.
Гости переместились в сад и продолжают пировать, а я зову к себе в кабинет Минмеса.
Он постарел, черты лица заострились, и вид у него не радостный.
– Тебе не понравился вечер? – удивляюсь я.
– Нет, пир прекрасный.
– Но, кажется, тебе сейчас не до того.
– Теперь ты можешь принять мою отставку.
– Причина?
– Я тебя подвел. И такая слепота непростительна.
– Слепота… Верное ли это слово?
Минмес поднимает на меня испуганные глаза:
– Я… я не понимаю…
– Тьянуни – человек подозрительный. И считает, что речь идет не о недосмотре.
– В чем он меня обвиняет?
– Я должен объяснить?
Минмес падает на колени:
– Государь! Ты обвиняешь в злоумышлении меня? Меня? Признаю`, я повел себя глупо и не оправдал твоих ожиданий. Но предать, злоумышлять против тебя? Я бы лучше сдох!
Глаза моего друга детства не лгут, его отчаяние не наигранно.
Я помогаю Минмесу подняться, обнимаю. Он плачет, уткнувшись мне в плечо…
118