Убийство на экзамене

– А жизнь – особенно прекрасной, – поддакнула я, как самая опытная жертва.

Мы поехали к Ирине Владимировне домой. Она обещала накормить и дать передохнуть. Из всех вариантов это был, пожалуй, наилучший, потому как позволял никому из нас не оставаться без поддержки и заодно не вывести убийцу на свой адрес. Мало ли, вдруг он каким-то образом следит за нами!

Дома у Ирины Владимировны никого не было: старший сын жил отдельно, а младший ушел за город с друзьями. Мы получили в свое распоряжение набитый всякой всячиной холодильник, накинулись на него подобно саранче, после чего нас слегка разморило. Хозяйка предложила поспать, на что мы согласились. Меня разместили в комнате Александра, а Ленка отрубилась на диване в гостиной.

Около часа дня меня растормошили с тем, чтобы сообщить нечто странное: майор позвонил, чтобы рассказать, что Цокотуха нашлась. Ее нашли на окраине города запертой в собственной машине уже в критическом состоянии. Якобы она надышалась выхлопами с целью суицида. Я моментально проснулась и рывком села, да так, что в глазах потемнело.

– После стольких дел она надумала покончить с собой?! Совесть перегрелась?

– Никакой записки при ней не было, – напомнила Ирина Владимировна.

– Это ни о чем не говорит, – запротестовала я. – Самоубийцы пишут записки максимум в половине случаев.

– Да, Лиде лучше верить. Она у нас спец по медицине и психологии, – пояснила Ленка.

Ирина Владимировна почему-то усмехнулась. Да, я не произвожу впечатления серьезного человека, чем пользуюсь постоянно. Ведь от незаметной серой мышки трудно ждать чего-то. Женщин оценивают в основном по внешности, а когда оценивать практически нечего, то не обращают на них внимания, чем я и пользуюсь. Ведь кому бы пришло в голову, что я втягиваюсь в расследование? Подумаешь, лазит какая-то девица, разговаривает с кем-то, что-то вынюхивает; ну и пусть. У нее ничего не получится, ведь она выглядит не шибко красивой, то есть, абсолютной неудачницей.

– В любом случае, дело еще нельзя считать законченным, потому что в нем участвовал директор пункта проведения экзамена, о котором мы мало знаем, – строго напомнила Ленка.

– Да уж, придется его прижать, – легко согласились мы, как будто это рутинная работа.

– И прояснить вопрос с пропавшей историчкой, – дополнила она.

– Может, сначала чая выпьем? – предложила Ирина Владимировна. – В больнице плохо кормили, можно подумать, жертва покушения не заслуживает питания, я теперь постоянно есть хочу.

Мы согласились. После целой ночи в обмороке и общего отравления нейротоксином организму нужно было восстановить силы. Хозяйка сноровисто приготовила большой чайник, доверху налитый черным крепким чаем и поставила несколько тарелок с печеньем.

– Где будем искать директора? – спросила я.

– На работе. По крайней мере, должен там быть, если он не халтурщик, – отозвалась Ирина Владимировна. – Я тоже должна, кстати, но официально я болею и вообще страдаю, причем так, что ко мне не пускают.

– Значит, поедем к нему на работу? – уточнила я. – Ну да, куда же деваться. Кстати, у вашего сына сохранилась та самая пушка Гаусса? Может, подстраховаться и взять ее?

Идея вызвала всеобщий энтузиазм, и Ирина Владимировна, покопавшись в коробке и побряцав металлическими деталями, вытащила пушку. Но вся лихорадочная активность иссякла, когда мы поняли, что стрелять у нас не получается. Каким-то образом я добилась того, что пушка пальнула одинокой иглой в пол, в паре сантиметров от моей ступни, и больше с этим агрегатом я не связывалась. Иголку вырвали из линолеума и вложили обратно в конструкцию, а ее, в свою очередь, в коробку.

Дальнейшие события развивались схематично и довольно быстро. Мы загрузились в машину, законопослушно пристегнулись и поехали выслеживать Антона Дмитриевича. Добрались быстро. На этом наше везение закончилось. Директора, равно как и его машины, не было. Это мы узнали у охранника на входе, который сильно удивлялся, почему начальник сегодня не приехал на работу. Зато, когда мы вышли, возле входа нас ждал неприятный сюрприз: историчка собственной персоной. С собранными в высокий пучок волосами, страшно невыспавшаяся, с красными глазами, одетая в обтягивающие темные джинсы и сиреневую футболку с рукавами до локтя, держащая в руке пушку Гаусса. Ее накрашенные губы сложились в леденяще вежливую улыбку:

– Я вас ждала.