Ловушка для диггера

– Я еще не созрела, – Ленка смеялась, отвечая на его вопрос. – Когда я это почувствую, обязательно тебе скажу. Какого черта мне скрывать это от тебя?

А может, он специально обвиняет Ленку сейчас, чтобы боль угасла. Хоть на мгновенье отошла, уступив место чувству обиды. Потому что боль, если с ней не бороться, а отпустить в свободное плаванье, способна свести с ума. Уж он-то знает это наверняка.

Конечно, Ленка его любила. По-своему. И совсем не по-женски. Ленка с детства была бедовым парнем. Когда забиралась на деревья, чтобы вернуть выпавших птенцов в гнезда, или когда давала сдачи пацану, неосмотрительно дернувшему ее за косичку.

Дралась она так же, как впоследствии занималась любовью – неистово, до самозабвения.

Лешему понадобилось просидеть с ней за партой долгих два года, чтобы понять – это любовь. С тех пор не проходило и дня, чтобы он не сказал ей об этом. Даже в армии он повторял слова любви мысленно, надеясь на то, что Ленка почувствует его признание на расстоянии.

Ленка честно дождалась его. Однако на первое же предложение руки и сердца откликнулась отказом.

– Глупости все это, – нахмурилась она. – Я не собираюсь сидеть дома, готовить обеды и стирать всякую ерунду, когда кругом столько интересного. Ты под землей был?

Она привела его под землю. Заразила болезнью со странным названием «диггерство».

Не сразу он почувствовал, что болен.

Первое время он ходил с ней потому, что боялся, как бы с ней чего-нибудь не случилось. И еще потому, что не мог удержать ее дома. Сексом в том числе. Чего он только не вытворял, чтобы доставить ей удовольствие! Но даже потом, после трех оргазмов подряд, она лежала с сигаретой, зажатой в тонких пальцах с коротко остриженными ногтями и мечтала вслух.

– С этой стеной что-то не так. Я чувствую. В бомбарике.

– В бомбоубежище? – уточнял он.

– В нем. Там что-то не так. Электропроводка идет куда-то за стеллажи. Там наверняка прячется дверь. Я просто тогда не обратила внимания, а сейчас вспомнила. Надо отодвинуть аккуратненько стеллаж. Нас наверняка ждет сюрприз.

Он тяжело вздыхал.

– Когда забрасываемся?…

Костер давно погас. На светлое небо, задевая за верхушки деревьев выкатилось солнце. В заброшенном парке наступало утро. Все как всегда. Так было при Ленке, так продолжалось и без нее. Потом, когда он сгинет – Леший точно знал, что у него не будет могилы, так же, как и у Ленки – солнце будет по-прежнему появляться на небе. И равнодушной вселенной без разницы, что вот были они… еще недавно… и нет их.

Если бы Лешему представилась возможность выбора: он предпочел бы, чтобы его тело так никто и не увидел. Пусть бы остался в воспоминаниях знавших его людей живым.

Как Ленка.

Леший и не заметил, как в тумане памяти скрылось небо, как размытым пятном растаяло солнце. Исчез костер, поваленное дерево. Проступили реальностью бетонные стены бывшей насосной.

В маленьком помещении на стенах шелушилась зеленая краска. Там, где она облупилась, проглядывала шероховатая поверхность шпаклевки. Насос давно сломался. Все, что возможно, растащили, осталось только то, что вынести нельзя.