Когда Валерий Павлович вернулся, София отрешенно следила за тем, как поспешно заходят в подъезд промокшие люди.
– Хотя бы чаем напоишь старого друга? – Валерий Павлович вынул ключи из замка зажигания. Он нисколько не сомневался в ответе.
– В следующий раз, Валера. Нет настроения. Без обид, хорошо?
– Какие обиды, когда женщина не хочет. Сам виноват.
Слова прозвучали так необычно для него, как будто их произнес другой человек.
– С чего бы вдруг такая самокритика? – подозрительно спросила она.
– Что же ты думаешь, я слепой? Думаешь я не замечаю, как изменилось твое отношение ко мне? Ты даже не скрываешь этого. И правильно делаешь. Я всегда ценил прямоту в наших отношениях, но…
– Что – но? Договаривай, раз уж начал.
– Но не могу отказаться от тебя, – с напором произнес он. – Теперь ты довольна?
– Теперь довольна. А чего злишься?
– Не на тебя злюсь. На себя.
– Вот мне от этого не легче. А теперь скажи: чье настроение хуже?
– При чем здесь настроение? Все равно ничего уже не исправить.
Полгода назад она проглотила бы эту фразу, как рыбка наживку.
Валерий Павлович не нуждался ни в советах, ни в ответах. Заяви она ему сейчас «еще можно все исправить», и самое главное – предложи варианты, например, развестись с женой, и человек поменялся бы на глазах. От былой грусти не осталось бы следа. Полчаса, не меньше любовник потратил бы на уговоры: потерпи еще немного, Софочка, как только так сразу. Как будто она изнывала он нетерпения. А закончился бы разговор банальным: «Сначала я должен непременно подготовить жену».
Так что возражать ему София не стала. Сидела и смотрела, как тает грусть в карих глазах.
– Да… София, давно хотел у тебя спросить, – он замялся и София удивилась опять.
«Эк сегодня плющит человека», – невольно подумалось ей.
– Говори уже, не томи.
– Я хотел спросить: ты случайно не звонила моей жене? Мне все равно, чем закончился ваш разговор, я просто люблю владеть информацией.