Рукопожатия границ ,

Уехали гости, но запал в сердца солдат их рассказ об Асене Илиеве.

Сейчас никто и не помнит, кому первому пришла мысль обратиться к командованию с просьбой назвать заставу именем болгарского героя. Одни говорят, что предложил это ефрейтор Джимал Джавахишвили, а другие — будто рядовой Анатолий Мохов, а может быть, сержант Владимир Шевченко или ефрейтор Виктор Сивтунов… Не помнит никто точно. Но появилась такая задумка и понравилась всем. Поддержали ее и начальник заставы Алексей Исакович Чхартишвили, и его заместитель по политической части лейтенант Владимир Карпович Гурьянов. Написали пограничники письмо, и пошло оно по инстанциям вверх…

Вот и вернулись мы снова к тому дню, когда старшина заставы Алексей Анопко поставил у портрета Асена Илиева хрустальную вазу с цветами.

Сгущаются сумерки. На границе праздники коротки. Служба такая. Да она и не прекращалась все эти часы. Точно в назначенное время выходили наряды. Пограничники сменяли парадный мундир на гимнастерку и шли знакомыми тропками вдоль рубежа, священного рубежа Родины, охранять который поручил им народ.

— Застава имени Асена Илиева, выходи строиться на боевой расчет! — командует дежурный…

Герои служат своим народам вечно. Они бессменно в строю. Вместе с граничарами каждый день выходит охранять границу Народной Республики Болгарии сын Советской страны лейтенант Алексей Лопатин. Каждый день вместе с советскими пограничниками охраняет рубежи СССР болгарский младший лейтенант Асен Илиев.

Они родились далеко друг от друга и никогда не встречались. Но они братья.

Христо Траянов

КОГДА ДУЕТ ВЕТЕР С ГРАНИЦЫ

— Дедушка! Мне страшно, дедушка… — заплакал внук деда Ангела и разбудил нас.

Старик приподнялся, поправил на мальчике шерстяное одеяло и кашлянул.

— Замолчи, разбудишь людей! Они весь день были на охоте и устали. Почему тебе страшно, ведь мы же рядом с тобой?

— Собака, собака воет, дедушка… — дрожащим голосом произнес ребенок и прижался к деду.

Дед Ангел посмотрел на внука и увидел широко раскрытые от испуга детские глазки. Прислушался к завыванию ветра.

— Спи, внучок, спи спокойно. Собака не тронет хороших людей! — снова нарушил он тишину своим глухим басом и успокаивающе погладил мальчика по голове.

Бахчеванский, которого, очевидно, как и меня, разбудили детский плач и слова старика, вдруг поднялся. Он быстро обулся, нащупал лежавшее в изголовье ружье, накинул на плечи шинель и, осторожно ступая, боясь задеть спавших на полу товарищей, направился к двери.

— Оставь ружье, сынок! — испуганно произнес ему вслед дед Ангел. — Не трогай собаку. Она, как несчастный человек, поплачет, поплачет, потом ей полегчает, и она уйдет…

Сначала я подумал, что ребенок испугался во сне, и не обратил внимания на слова старика. Но то, что Бахчеванский вышел из комнаты, а дед Ангел тревожился из-за какой-то несчастной собаки, вызвало у меня большое любопытство. Полежав еще немного, я не вытерпел, поднялся тоже и вышел из овчарни.

Сидя на большом пне рядом с пастушьим очагом, на котором дед Ангел варил днем молоко и пек вкусные лепешки, Бахчеванский вслушивался в шум ветра.

Я постоял минуту-другую около двери, потом взял охапку хвороста из кучи, собранной дедом Ангелом, и разжег костер. Огонь быстро разгорелся и осветил поляну. Длинные тени запрыгали по деревьям, которыми начинался густой лес.