— Да, да, — начал бормотать себе под нос Альберих, — как же я сразу не догадался, что меня здесь используют! Меня не пускают в Рим из-за прихотей моей распутной жены, но от меня просят войска. Меня выставляют вперед на всех участках битвы, мои люди с отвагой гибнут, а я получаю столько же, сколько префект захолустного городишки, заслугой которого является всего-то снабжение продовольствием.
Префект Амальфи испуганно и обиженно взглянул на него. Петр хмыкнул.
— Вы можете успокоить себя тем, что вы получили столько же, сколько император.
Увидев его ухмыляющееся лицо, Альберих вновь вскочил на ноги.
— Ехидный пес! Ты нанес оскорбление мне в моем же доме! Поединок! Я требую поединок!
— Властью мне данной, я запрещаю вам, Петр, отвечать на вызов герцога Альбериха. Не хватало еще, чтобы ваши истерики, герцог, принизили значение нашей победы, — спокойным тоном заметил папа.
— К тому же, мессер герцог, вам не надо так уж сокрушаться по поводу малой доли, получаемой Сполето. Дефицит средств вы можете легко покрыть из кошелька вашей жены, управительницы Тосканы, — насмешливо произнес Иоанн Неаполитанский.
Альберих тяжелым взглядом обозрел всех присутствующих в шатре. Будучи сам хищником, он остро осознал, что противостоит сейчас целой стае таких, как он, причем стае вполне удовлетворенной разделом добычи. На кого он мог бы сейчас рассчитывать? На папу и его брата, надругавшегося над его женой, какой бы стервой та ни была? На этих лангобардских крепышей, чей отец пятнадцать лет назад отобрал у него Беневент? На этого грека или неаполитанца, чьи глаза горят неприкрытой корыстью? И ведь в такой ситуации совершенно бессмысленно призывать своих сполетцев к оружию, оставшиеся три сотни его войска ничего не сделают против десятитысячной армии папы и его компаньонов.
— Будьте вы все прокляты, — с волчьим оскалом на лице процедил герцог Сполето, при этом глядя прямо в глаза епископу Рима.
— Я надеюсь, благородные мессеры, что слова герцога Сполетского останутся тайной, иначе сей герцог заслуживает немедленного наказания со стороны Святой Церкви, главу которого при вас только что оскорбили. Но я его прощаю и наказываю лишь изъятием его доли, которая будет поделена между прочими участниками похода.
Эти слова отрезвили Альбериха. Как человек, заглянувший в колодец и не увидевший дна бездны, так и он сейчас ощутил всю безвыходность своего положения. Долги перед ростовщиками-иудеями Сполето и Рима, долги перед собственными вассалами, долги перед римской курией, а теперь еще и долги перед собственным войском! И проценты, проценты, проценты, накапливающиеся с каждым днем. И нет другого пути в этом колодце, кроме как продолжать падать вниз.
— Как же я расплачусь со своими людьми? — уже совсем другим тоном сказал он.
Иоанн с презрением посмотрел на него. Подумать только, еще двадцать лет назад, когда герцогством правила Агельтруда, Сполето считалось самой могущественной провинцией Италии. Его хозяева имели в те годы основания примеривать на себя итальянскую корону и не видели вокруг себя достойных соперников. А сейчас герцог Сполетский, прекрасный воин, но неряшливый правитель, униженно скулит о своих долгах и среди прочих равных ему по титулу выглядит самым беспомощным и жалким.
— Благородный герцог, — заявил папа, — Господом заповедано нам прощать ближнего своего и направлять заблудившегося на путь веры и смирения. С великой радостью я отдам причитающуюся вам двадцатую часть добытого в битве имущества и забуду обо всех ваших словах, произнесенных в гневе и отчаянии.
Альберих склонился к ногам папы. С лица Петра не сползала издевательская ухмылка.
— Но десятину с обоза вы обязаны вернуть в Рим, — добавил Петр.
Альберих промолчал, отчетливо для всех скрипнув зубами.
— Я рассчитываю на ваше великодушие, мессер Альберих, и прошу оказать мне небольшую услугу. В этом случае обида, которая, не скрою, на время заняла мое грешное сердце, навсегда из него исчезнет и на всех торжествах я, властью мне данной Господом, буду превозносить вас, как пример благочестивого и кроткого христианина.
Альберих с подозрением взглянул на папу.
— Я прошу вас, мессер герцог, ответить согласием на данный документ, — и папа взял пергамент, протянутый ему Петром, и передал Альбериху.