Диета для камикадзе

– Ну что вы! Он, конечно, слабенький, но умирать не собирается. Ничего так… держится. О вас, Вика, спрашивал. Просил зайти.

– Меня? – удивилась я, припомнив, как вчера мы расстались. Он меня чуть ли не выгнал!

– А что вас удивляет? Мне кажется, вы можете поднять ему настроение.

– Неужели? – я была ошеломлена. – Хорошо, я зайду к Аркадию Петровичу, – пообещала я, про себя перебирая варианты, что же ему от меня надо. Самым правдоподобным было то, что ему нужно кому-то испортить настроение, и для этой цели лучше всех подхожу я. А что? Есть такая категория людей, которые подпитывают свои силы тем, что портят жизнь окружающим.

– Его вроде бы к обеду должны в обычную палату перевести, – предупредил меня Владимир Алексеевич.

Мелькнула мысль: «Быстро же наш пострадавший вычухался, если не прошло и суток, а его из реанимации переводят в обычную палату».

– Вика, вы там узнайте, что ему можно принести. А то меня за дверь медсестра вытолкала, и мы толком не поговорили. Узнаете и мне, пожалуйста, перезвоните.

– Хорошо, узнаю и перезвоню, – с тяжелым сердцем согласилась я, поймав себя на мысли, что если бы Аркадий Петрович отправился к праотцам, то я бы не очень огорчилась, разве что это могло бы усугубить и без того незавидное положение Егорова.

Глава 6

В кабинет вернулся Слава – без Антона Леонидовича. Кстати сказать, выглядел он весьма довольным. Посмотрев на меня свысока и удовлетворенно улыбнувшись, он сел на свое место, чтобы опять начать клацать по клавиатуре компьютера.

Вот ведь гад! Радуется, что у Юрки проблемы.

– Что нового? – спросила я, стараясь выглядеть дружелюбной. Сейчас не в моих интересах с ним ссориться. Мне нужно разузнать, к чему должен готовиться Юра, поскольку Антон Леонидович, наверняка, приоткрыл Славе карты.

– Ничего нового, – равнодушно пожал плечами Куприянов и подтвердил мои опасения: – Нашел наш друг приключения на одно место. А ведь я предупреждал его, говорил, чтобы вел себя скромнее. Но таким, как он, все нипочем, – вздохнул Славка и театрально развел руками. – Я даже не знаю, что для Егорова лучше: живой Пискунов или мертвый. Если пострадавший придет в себя, он даст показания: травил его Егоров или нет. Если же умрет, то Юру, конечно, могут отмазать, списав смерть потерпевшего на сердечную недостаточность: все-таки тот в возрасте, сердечко, давление и все такое. Впрочем, есть еще записка. Эх, Юра, Юра. Всё против него. Тут и покровители не помогут.

Я была не согласна! Наш рьяный следователь не стал дожидаться, когда пострадавший придет в себя, а сразу предъявил Егорову обвинение, даже не собрав достаточных доказательств вины – такое ведение следствия недопустимо. Кто знает, может, в записке речь шла совсем не о Юре.

– Видимо, твой Антон Леонидович еще не в курсе того, что Пискунов пришел в себя и ни слова не сказал о записке, как будто и не писал ее. Может, Юра не виноват в отравлении? – ухмыляясь, спросила я.

– Да ладно, – отмахнулся от меня Слава, не обращая внимания на мою ехидную улыбку. – Скорее, Пискунов по-старчески призабыл, что было вчера, – предположил он.

– Не такой уж Пискунов и старик, – заметила я. – Друга ведь он своего вспомнил, когда тот к нему утром пришел.

– Друга? Какого друга? Это он тебе сказал, что Пискунов в себя пришел?

– Он, не он. Какая разница? Ладно, Слава, работай, – сказала я и вышла из кабинета, оставив Куприянова в неведении.

Пусть посидит и подумает. Может, сомневаться начнет: правильно ли сделал, что оболгал Егорова. Я почему-то была уверена, что для «красного» словца Славка наплел следователю таких небылиц о Юре, коих и в помине не было.