Диета для камикадзе

– Наверное, ты права. Мне самому порядком надоели суши и роллы. Иногда мне до чертиков хочется жареной картошки с лучком, как готовила моя мама. Но ее нет. А значит, жареной картошки тоже нет.

– Некому пожарить? Если твои подруги не могут сострадать, пусть хоть картошку пожарят.

– И этого не умеют, – усмехнулся он. – Только одна девушка мне могла пожарить картошку.

– Попроси ее.

– Не могу, – нахмурился Юра. После короткой паузы он добавил: – Мы с ней расстались. Давно и навсегда.

– Я бы тебе пожарила, но, честное слово, уже некогда. Как-нибудь в другой раз. Юра, ты все-таки сходи к Пискунову.

– Пойду, пойду, – пообещал он.

Судя по всему, делать это ему совсем не хотелось. Да и я бы во второй раз не пошла к Аркадию Петровичу. Разговор с ним дался мне нелегко и оставил неприятный садок. Скорей всего, Юра действительно зазевался, следовательно, виноват. Меня смущало одно: слишком уж пострадавший был агрессивно настроен по отношению к виновнику. Я даже поймала себя на мысли, что Аркадий Петрович был рад тому, что так получилось. Хотя чему тут радоваться? Рука сломана, многочисленные ушибы, ссадины. Тут не радоваться надо, а зализывать раны.

Глава 4

Начинало смеркаться. Я торопилась домой и решила, срезав угол, пройти через сквер. Надо сказать, что за этим сквером у нас закрепилась весьма дурная слава. Днем по его дорожкам можно ходить, не опасаясь, а вот поздно вечером или ночью сюда лучше не соваться – это территория трудных подростков. Если бы на улице было совсем темно, я бы, конечно, пошла по освещенной фонарями улице, но поскольку в это время люди еще возвращаются с работы, и много было прогуливающихся пенсионеров, я рискнула.

Седовласый мужчина шел впереди меня, крепко держа за руку хрупкую малышку. Девочке было годика три, не больше, она капризничала и упиралась.

– А я хочу гулять! – верещала юная барышня, вырывая руку. – Деда, пошли обратно!

– Сонечка, а как же мама? – спросил он, не разжимая пальцев, плотно обхвативших ручонку ребенка. – Она скучает. Как же Мурзик? Он тебя заждался. Ты обещала с ним поиграть.

По всей видимости, Сонечка была ответственным ребенком. Повинуясь чувству долга, девочка вздохнула и согласилась:

– Хорошо, пошли. Но кушать я не буду! – предупредила она.

– Чуть-чуть, за Мурзика, – давил дедушка на чувства внучки к коту. – Кашка вкусная. Все котики любят кашку.

Здесь дедушка допустил тактическую ошибку.

– Не буду! Пусть Мурзик сам ест мою кашу, – сообразила Сонечка, каким образом ей отделаться от ненавистной каши.

Голос дедушки показался знакомым. Обгоняя, я повернула голову.

– Владимир Алексеевич, вы ли это? Надо же, а я только о вас подумала!