– Да какая разница с кем он был? – оборвала ее женщина. – И не зови меня матушкой. Я тебе не мать. Устала повторять уже. Твой папаша настоял взять тебя на воспитание. Теперь вожусь, пытаюсь нормально пристроить. А ты что? Черной неблагодарностью платишь.
Девушка протянула руку к женщине, пытаясь обнять и ища утешения.
– Ма… Лапидус, он меня…
Она не закончила, потому, что женщина, которую Лунария пыталась назвать матушкой, брезгливо отшагнула и продолжила отчитывать ее, будто она в чем-то и правда провинилась.
– А нечего было мужика провоцировать. Куда ты теперь такая порченая пойдешь? Кто тебя замуж возьмет? И платье порвала. А я его тебе, между прочим, у хорошей портнихи покупала. Думала, как выйдешь за Лапидуса, так быстренько мне все расходы возместишь. А теперь что?
Она продолжала говорить что-то еще, а я стояла и не верила глазам. То, что кудесник не дружит с головой, поняла еще при встрече. Но женщина. Пусть не родная мать, но женщина ведь. В голове не укладывалось, как она могла быть такой равнодушной к беде этой девочки.
Меня трясло от слез, я не знала, куда деться, как ей помочь. А она стояла, опершись плечом на стену, и по щекам молча катились слезы.
– Я же любила его, – прошептала она.
– Ха! – прыснула женщина. – Любила. Чушь какая. Любви нет.
– А что есть?
– Ум есть. Холодный и четкий, ясно тебе? Куда только мне теперь девать тебя, будешь только лишним ртом…
Девушка уронила голову и горько заплакала. Она плакала так самозабвенно и навзрыд, что я уже сама рыдала вовсю, размазывая по лицу слезы и растаявший снег.
А потом картинка вновь смазалась и переместила меня к какой-то реке с разрушенным мостом. На одной стороне реки все еще лето, но на другой – сугробы и черные деревья, торчащие как кривые пальцы, которые норовят уцепиться за небо. Вода в реке темная и быстрая, время от времени по ней проносятся коряги и куски льда.
От этого места по коже пробежали крупные мурашки, я всхлипнула и оглянулась.
К обрубку моста, покачиваясь, движется хрупкая фигурка, разорванное платье треплется на ветру, волосы колышутся как белый флаг поверженных.
– Лунария… – выдохнула я, прижав кулаки к груди. – Зачем ты сюда пошла?
Ужасная догадка змеей заползла в мысли, и я содрогнулась от вопиющей несправедливости, которая случилась с этой бедной девушкой. Я видела, как она босая подошла к самому краю моста.
Боясь того, что сейчас произойдет, я зажала рот ладонями, чтобы не кричать, но все равно продолжала смотреть.
Лунария таращилась немигающими глазами на темную воду, которая стремительно несется внизу. Но, когда я уже решила, что она совершит ужасное, все пошло не по моему сценарию.
Вскинув ладони она вдруг закричала: