Колдовской снег

– Что? Конечно узнаю, – отозвался он. – Это что, какой-то розыгрыш на годовщину? Тут жутко холодно.

Годовщина. Во всей этой круговерти я и помнить забыла о такой мелочи, как годовщина.

– Я потом тебе все объясню, – сказала я и поднялась, помогая встать Лунарии.

Из холодной и непоколебимой колдуньи она вдруг превратилась в испуганную девочку, которая обхватила себя за плечи и дрожит, как осиновый лист. Только сейчас до меня дошло – до этого она была ледяной и не чувствовала холода, а сейчас вновь стала человеком. Кирилл тоже одет не по погоде, его ведь умыкнули прямо из квартиры.

– Асмодей прав, надо убираться, – скомандовала я.

– Ну наконец-то, – бросил тот.

А Кирилл, покосившись на него, спросил изумленно:

– Асмодей? Это как демон похоти и блуда?

– Не «как», – отозвался снова тот, – а демон похоти и блуда. Пошевеливайся, Донжуан, а то все останемся под ледяными завалами. Я выберусь, а вы люди.

– В каком смысле лю… – попытался спросить Кирилл, но Асмодей развернул его и потолкал к выходу.

Мы с Лунарией побежали следом. Замок уже трещал по швам без ледяной хозяйки, от стен и потолка стали откалываться глыбы и с жутким грохотом разбираться о пол, разлетаясь на миллионы осколков. Все дрожало и гудело, как раненый зверь.

– Сейчас твои ледяные силы очень пригодились бы, – бросила я, пригибаясь на бегу.

– Теперь у меня их нет, – отозвалась Лунария.

Я промолчала, и ускорилась, утягивая ее за собой.

Из замка мы выскочили в тот самый момент, когда потолок зала обрушился единой плитой. Задержись мы на секунду там, уже никогда не вышли бы.

С разбегу выскочив на крыльцо, мы обе поскользнулись и вылетели со ступенек во внушительный сугроб, рядом с которым стоит Кирилл, пряча пальцы подмышки, и Асмодей.

Снег обжег щеки, но я подумала о Кирилле и Лунарии, у которых нет верхней одежды.

Быстро вынырнув из сугроба я помогла выбраться девушке, которая вновь стала бледнеть, но уже от холода, и бросилась на шею Кириллу.

– Я тебя нашла… – шептала я. – Какая я была дура, Кир, прости меня. Прости.

Он обнимал меня растерянно и нежно, а я чувствовала, как его трясет от холода.