И лечился довольно внимательно. Но когда болезнь лукаво скрылась, взялся за прежнее: бессонные ночи, легкие связи, кутежи. Заболевал вновь и опять подлечивался.
Я был бессилен убедить его, что он готовил себе страшное будущее. А уже мелькали роковые признаки: разные нервные явления, легкий паралич правой ноги, мозговые паузы, что особенно проявлялось при писании в виде пропуска слов и целых фраз.
В 19** году князь переехал в свое имение, и я был при нем в качестве домашнего врача.
На время он поправился. Стал вести здоровый образ жизни, ходил на охоту, объезжал свое обширное хозяйство.
В середине лета князь познакомился с семейством небогатых помещиков и зачастил туда чуть не каждый день.
Сначала я не обращал особого внимания на это новое развлечение моего пациента.
Все же это было лучше вечеров, проводимых с кокотками, и игры в рулетку.
Князь не говорил со мной о новых знакомых, только раз, вернувшись оттуда на шарабане, он, подъехав к дому, кинул вожжи конюху и, увидя меня, разоткровенничался:
— Какая девушка, mon vieux[1], какая девушка!
Я тогда не обратил на это внимания, но через несколько дней князь показал мне кабинетный портрет блондинки.
Была она одета в малороссийский костюм, на голове цветы, волны светлых волос, глаза большие, с ребячьим выражением, — словно по-детски говорят: «Ох, как хорошо жить, но, кажется, есть еще что-то, что совсем скрасит жизнь».
Что может быть прелестнее этой не познавшей себя, не выявившейся страстности молодого здорового существа!
Князь следил, какое впечатление произведет на меня портрет, и самодовольно улыбнулся.
— Ага! И вы поняли, какая это жемчужина?
То, что совершается близко, говоря грубо, под носом, мы обыкновенно редко замечаем, еще реже осмысливаем.
И я оставался в неведении, что готовится в недалеком будущем.
А оно пришло сразу, для меня внезапно:
— Поздравьте меня, дорогой доктор, я помолвлен с Ниной Александровной.
По привычке ответил:
— Поздравляю!