Такое отставание в социальном развитие накануне Первой мировой войны привело Россию к следующим показателям: в 1907 году по статистике в Русской императорской армии на тысячу новобранцев приходилось 617 неграмотных, в то время как в армии Германского рейха один неграмотный приходился на три тысячи призывников. Разница в 1851 раз!
Увы, разница в уровне образования сказывалась не только в статистике. Индустриальная война нового времени предъявляла к солдатам и новые требования. Усложнение техники и тактики оставило в прошлом прежний идеал рядового воина – неприхотливого и нерассуждающего, выдрессированного офицерами из неграмотного «природного» крестьянина.
XX век показал, что в новых войнах грамотный пролетарий оказался боеспособнее необразованного обитателя села. Это отметили русские военные специалисты, анализируя итоги неудачной для нас русско-японской войны 1904-05 годов – одной из причин поражения стала более высокая грамотность японских призывников по сравнению с русскими резервистами.
Сторонники прежних идеалов, утверждавших, что крестьянин самой природой лучше приспособлен к условиям и тяготам полевой войны, нежели «избалованные» горожане, не учили перемен нового века. Индустриальная война с её новшествами – от пулемётов и массированных артобстрелов до газовых атак – была в равной мере чужда и крестьянской и пролетарской «природе». Но в условиях массовых призывных армий, грамотный горожанин, хотя бы поверхностно знакомый с техникой, обучался солдатскому ремеслу быстрее и проще, чем неграмотный селянин, вырванный из своего узкого патриархального мирка.
Ещё в 1871 году генерал Михаил Анненков, отправленный русским командованием в германскую армию в качестве наблюдателя во время франко-прусской войны, отметил радикальное влияние грамотности на качество войск: «При подобном составе армии все части войск являются уже не бездушными машинами, действующими только по команде и нравственно теряющимися при утрате офицеров, но сознательными исполнителями…»
В прежнюю эпоху рекрутской армии, неграмотность массы русских солдат компенсировалась длительным сроком службы и, соответственно, большим военным опытом. Но в новых условиях массовых призывных армий и срочной службы неграмотные толпы русских крестьян, только что мобилизованные из деревень, неизбежно проигрывали по качеству боевой и технической подготовки поголовно грамотным призывникам Германии.
Военные аналитики понимали эти проблемы задолго до начала Первой мировой войны. Так Ян Блиох в своей книге о будущей войне в самом конце XIX века отмечал: «Новейшие условия боя неблагоприятны для русской армии в том смысле, что они уменьшили значение именно тех качеств, которыми русские войска обладают в высокой степени, зато выдвинули вперёд такие требования, котором наши войска отвечают уже в меньшей степени. Так главная сила русского солдата всегда была в геройском, суворовском ударе в штыки, не считая своих потерь от огня, и в упорной, но пассивной обороне в фортах и окопах… Но никакое мужество не устоит против тех потерь, которые окажутся при современных условиях, если вести атаки во чтобы то ни стало… Что касается упорства обороны, то самая упорная оборона все таки должна окончится сдачею, если она остаётся пассивною, если обороняющийся не проявляет сам инициативы. А это – уже иное свойство, чем готовность к самопожертвованию и к перенесению всяких лишений…»
Эти проблемы русской армии, по мнению Блиоха и привлечённых им к работе военных аналитиков, проистекали из низкого образовательного уровня страны: «Новые условия ставят большие требования относительно развитости самих солдат, способности их действовать по смыслу отданного приказания, не дожидаясь дальнейших команд. Между тем, относительно развитости солдат в русской армии остаётся желать много лучшего… В этом вина самого положения народного образования в России».
За 15 лет до начала Первой мировой войны наиболее полный и обоснованный футуристический прогноз о грядущем столкновении выносил неприятный диагноз русской военной системе: «Во всяком случае не подлежит сомнению, что число грамотных, сколько-нибудь умственно развитых, а тем более образованных людей в рядах русской армии гораздо менее, чем в других армиях Европы».
Дефицит грамотных солдат в русской армии и вообще в русском государстве не только снижал боевые качества в условиях новой войны, но и порождал ещё одну фундаментальную проблему – резко сужал базу для производства и подготовки офицерских кадров. Многомиллионные призывные армии, которые двинутся в многолетний бой осенью 1914 года, требовали не только миллионов рядовых, но и огромное количество офицеров, особенно младших командиров.
В условиях мировой войны таких офицеров уровня стрелковых рот требовалось очень много, гораздо больше, чем их могли подготовить обычные военные учебные заведения. И тут социальная отсталость царской России играла свою роковую роль. Если в остальных крупнейших странах Европы почти поголовная грамотность всех слоёв населения позволяла быстро готовить младших офицеров из рядовых солдат, то в Русской императорской армии большинство составляли неграмотные или малограмотные, едва умеющие читать – готовить из них офицеров для современной войны было уже невозможно.
То есть при всём огромном мобилизационном потенциале Российской империи, её мобилизационный «запас» потенциальных младших офицеров был относительно невелик. Например, в Германии при 100 % грамотности уже во втором поколении на должность командира роты теоретически можно было готовить любого из 13 миллионов потенциальных призывников – все они обладали необходимым базовым образованием в 6–8 классов и отбор в офицеры ограничивался исключительно их военными способностями. Аналогичная ситуация была в Англии и Франции. В Российской же империи, которая за годы Первой мировой войны призовёт в армию свыше 16 миллионов, на должности младших командиров по образованию, сравнимому с германским школьным, могло претендовать менее 10 % от этой огромной цифры. Естественно, что далеко не все лица с подходящим уровнем образования хотели и могли быть офицерами военного времени, и это ещё более усугубляло дефицит младших командиров в русской армии.
Этот трагический для России дефицит предсказал всё тот же Ян Блиох за 15 лет до 1914 года: «Наиболее же чувствительной окажется на войне убыль в офицерах. Им придётся делать больше усилий и по необходимости подставлять себя, а неприятель будет знать, что убыль в офицерах может отозваться в русских войсках сильнее, чем в других…»
Мировая война подтвердила этот прогноз. Боевые потери офицерского корпуса русской армии в 1914-17 годах составили 71298 человек, из них 94 % пришлось на младший офицерской состав – 67722 погибших. При этом большая часть убитых офицеров (62 %) полегла на поле боя в первые полтора года войны. В армии образовался огромный некомплект командиров, особенно младших.
Ещё в мирное время в связи с невысокой популярностью в стране военной службы некомплект младшего офицерского состава русской армии достигал 10 %. Мобилизация, увеличившая численность армии в пять раз, и потери начала войны резко усугубили этот дефицит. Слабая подготовка солдатской крестьянской массы вынужденно компенсировалась активностью младших офицеров – такая активность под огнём неприятеля естественно влекла повышенные потери среди командиров ротного уровня, а низкая грамотность рядовых солдат в свою очередь не давала массово производить из них младших офицеров.
К концу так называемого «великого отступления», к 1 сентября 1915 года некомплект офицеров в частях русской армии по данным генерального штаба составил 24461 человек. В те дни главнокомандующий Северо-Западным фронтом генерал от инфантерии Михаил Алексеев в докладе военному министру писал: «Государству надлежит принять самые настойчивые меры к тому, чтобы дать армии непрерывный поток новых офицеров. Уже в настоящее время некомплект офицеров в частях пехоты в среднем превышает 50 %».
Ни российская монархия, ни её армия к мировой войне оказались не готовы. Отсутствие широкой элементарной грамотности катастрофически сказалось на поле боя. В ходе боевых действий ранее невиданных масштабов прежде всего массово терялись винтовки, массово гибли солдаты и младшие офицеры. Но если винтовки ещё можно было экстренно за тонны золота купить в Японии или США, а солдат призвать из многочисленных деревень, то офицеров нельзя были ни «купить», ни назначать из рядовых – большинство солдатской крестьянской массы России было либо неграмотно, либо едва умело читать.
Поэтому на роль офицеров с началом войны стали призывать кого угодно, лишь бы обладали достаточным образованием, а таковых в той России было не так уж много.