Реакция была моментальной, я получил ещё одну затрещину и полетел кубарем на палубу, несколько раз перевернувшись на ней. Один из пиратов, на сносном испанском, задал мне вопрос.
— Ты никогда не был на корабле, польо?
— Нет, — лаконично ответил я.
— А как же ты тогда умеешь читать карты?
В ответ на этот вопрос я демонстративно пожал плечами.
— Пижон, Пижоон!
— Что ты орёшь, Франсуа, — вышел из капитанской каюты квартирмейстер Пьер Пижон. — Что тебе надо?
— Сдаётся мне, что этот польо нас обманул! Выразился он, конечно, гораздо грубее, чем это можно было бы написать, что, в принципе, было объяснимо. — Он не умеет читать карты!
— С чего ты это взял, Франсуа, ты ведь и сам не сможешь отличить карту от куска тряпки, которой некоторые высокородные подтирают свою задницу.
— Да, я не умею, но этот щенок даже не знает, где на корабле гадят!
— О, ты и в самом деле не знаешь, куда моряки ходят гадить?
— Нет, не знаю, — с вызовом ответил я, — наверное, переваливают свой зад через борт?! Я не был никогда на корабле, а когда был маленьким, то гадил себе в штаны, а потом меня не брали на корабль. Отец уже почти не появлялся. Он всё время был в море. И он мне не рассказывал об этом. А карты у нас были дома, и меня обучали их читать папины друзья.
— Вот видишь, Франсуа, мы во всём спокойно разобрались! И не надо на меня так орать! — внезапно, резко повысив тон, отчитал Пьер Пижон этого Франсуа. — Или ты думаешь, что имеешь на это право, или ты вдруг захотел стать на моё место, а?
— Никогда я не хотел быть на твоём месте, Пьер. Просто я засомневался в этом мелком гадёныше.
— Не сомневайся, Франсуа, сейчас я поговорю с капитаном, и мы проверим его знание карт. А сейчас, проводи нашего юного пленника туда, куда ты испражняешься, каждый день, и покажи, как это делают настоящие морские волки. Да?!
Ха-ха-ха! Его смех подхватили все пираты, которые находились в это время на палубе. В их суровой морской жизни было мало развлечений, а тут собрались почти восемьдесят человек, плывущих в тесном помещении, где даже трюм был поделен на секции, из-за своей узости и стеснённости пространства. Всё это изрядно озлобляло людей. К тому же, пленников нельзя было бросить среди бочек с водой и балласта. А приходилось держать в клетке, недалеко от всех остальных.
— Пойдём, я провожу тебя, мой малыш, — с неестественной добротой проговорил Франсуа и, схватив меня за шиворот, уже изрядно истасканной рубахи, потянул на нос корабля. Дотянув до него, он, под смех всей команды, швырнул меня вперёд, прямо в носовую часть, под бушпритом.
— Вот он, гальюн, можешь здесь ссать и, заодно, погадить, если тебе есть чем! Вон стоит тумба с краю, можешь присаживаться. Смотри, не покарябай своё седалище и не провались туда, она на мелкие задницы не рассчитана.
Выпав в носовую часть, я огляделся кругом. Над головой качался под порывами ветра бушприт, вверху которого хлопал, наполненный ветром, небольшой квадратный парус, называемый блиндом. А сам я стоял на деревянной крупноячеистой решётке, где впереди, действительно, находилась тумба, с дыркой посередине, и такая же находилась прямо напротив.
А впереди бушевало бескрайнее море, которое было совсем рядом, казалось, протяни только руку, и дотронешься до гребешков его волн. Малейшее неловкое движение, или резкий поворот судна, и ты уже за бортом. А что делать, когда бушует шторм?!