— Смехота! — воскликнул Андрей. И добавил, — а вообще-то есть и на нашем счету настоящие нарушители… Да только говорить об этом…
— Понимаю, — важно кивнул Кучук-ага и с особым интересом взглянул на ребят.
«Повзрослели как, — подумал он, — приехали-то мальчишками. А сейчас, вон как в плечах раздались, уверенными стали. Говорить стали меньше, настоящими мужчинами становятся. Хорошая школа — армия, ну, а граница, про нее и говорить нечего — из неоперившихся птенцов джигитов делает!»
— Чаю выпейте, — произнес Кучук-ага, видя, что пограничники украдкой бросают взгляд на часы.
— Время, яшули, — развел руками Ширали, — идти нам надо. К вам заглянули и весь свой резерв использовали…
— Ох, уж это время, — проворчал Кучук-ага. — Считайте, что жизнь прожил и сколько помню — всегда торопился, всегда спешил. Много забот у человека, не успеет оглянуться, а уже старость подошла!
— Это вы-то старый! — воскликнул Андрей.
— Старый, Андрюша, старый, — покачал белой, как снег, головой старик. — Время летит, а годы, как верблюд с тяжелым грузом по пескам тащится, чем дальше, тем труднее идти… Говорят, гадальщики могут сказать, сколько человеку осталось еще жить… Великий мудрец Махтумкули написал в своих стихах: умному не следовало бы верить гаданиям, снам и предсказаниям — сколько нам еще жить?.. Никто этого не знает… А вот я знаю, — старик прищурился и улыбнулся парням светлой умиротворенной улыбкой — если герой умрет, останется имя, если тигр умрет — останется шкура. Поняли?.. Вот мой друг, а ваш ровесник Алексей Кравцов будет вечно жить и не только потому, что он в списки заставы зачислен… Нет, тут дело в другом! И вы и те, кто после вас придут, будут у него учиться не только военной науке, но и как Родину любить. Думаете, я не догадываюсь, что вы с ним постоянно беседы ведете, свои дела по нему сверяете. Спрашиваете, советуетесь, спорите… Разве не так?
Андрей и Ширали переглянулись и дружно вздохнули. И каждый из них думал, как это сумел Кучук-ага заглянуть в их души, словно рентгеном просветил, подслушал каким-то невиданным прибором мысли.
— Молчите, — улыбнулся Кучук-ага, — правильно делаете. Много говорить мужчина не должен, делами он обязан утверждать свое имя. Вот как Алексей это сделал. И поэтому жить он будет всегда. Ну, а сколько нам еще осталось — так это от нас самих зависит… Кем только сейчас мои ученики не стали! Летчики есть, врачи, строители… По всей стране разлетелись, но больше в родных краях остались. Вот в каждом из них и я буду жить. Не хвалюсь я, а радуюсь!
Взглянув на пограничников какими-то ясными еще молодыми глазами, он заговорил о другом. Словно точку поставил на предыдущем рассуждении:
— Чуть не забыл, — почесал старик затылок, — я тебе, Андрей, мумиё достал. Самое лучшее. Мне его один мерген-охотник принес, в горах насобирал. Держи… Кучук-ага протянул Андрею темно-коричневый кусочек, удивительно напоминающий битум…
— Чудесное лекарство, мне отец рассказывал, — заметил Ширали.
Андрей поднес к носу кусочек, понюхал.
— Овчиной пахнет и смолой… А как его употреблять, Кучук-ага?
— По-разному. Кто пьет, если желудок болит, кто раны мажет… Есть в Ташкенте профессор Шакиров, у него книга о мумиё написана. Почитать тебе надо обязательно. У дочери Бекмурада в библиотеке есть она…
— Спасибо, Кучук-ага, — растроганно произнес Андрей, пряча мумиё в карман.
Тепло распрощавшись со старым учителем, пограничники покинули гостеприимный дом.
…Андрея по-прежнему неудержимо тянуло к Айнур, но нельзя же каждый день ходить в библиотеку? Не станешь и на улице подкарауливать девушку. Часто думала о синеглазом парне и Айнур и, зная, что отчим зорко следит за каждым ее шагом, была рада, когда Бекмурад уходил с отарой на дальние пастбища. И если случалось тогда Андрею вместе с Ширали зайти в их дом, все еще стройная, молчаливая Энай не знала куда посадить своего спасителя, угощала свежими чуреками, выпекать которые была великая мастерица. Лицо девушки тоже светилось тихой радостью, которую она хотела бы, но не могла скрыть. Она звучала в голосе, отражалась в глазах.
Айнур старалась подавить это, но ничего не получалось. Она еще не могла определить свои чувства к этому синеглазому парню — что это! Горячая признательность за спасение матери, или что-то еще, доселе неведомое ей?.. Когда она поделилась с Гозель, подруга засмеялась и заявила, что это и есть самая настоящая любовь. Айнур возмутилась, но Гозель твердо стояла на своем.
ebooksa