– Потому что ты мне нравишься.
Сердце пропустило удар. Я даже не поверила своим ушам, хотела переспросить, но Дима резко поднялся и отвернулся от меня, вновь становясь холодным и непроницаемым.
– В смысле, как человек нравишься. Ты положительная, несмотря на то, что иногда ведешь себя как ослица. А теперь давай есть.
Вот так он снова разрушил приятный момент, но, во всяком случае, его холодность, которой он меня одаривал последний месяц, прошла. Мы вернулись к тому, что было раньше, а это не могло не радовать. За ужином мы не говорили о расследовании, учебе и прочих делах. Дима завел тему о фильмах, и, оказалось, у нас было немало общего. Мы оба любили фантастику и антиутопию, обожали Тарантино и не переносили на дух современный русский кинематограф. Время пролетело как-то незаметно, и я с грустью поняла, что пора возвращаться к себе.
Уже стоя на пороге, Дима вдруг решил передо мной извиниться. Никогда еще я не видела его таким неуверенным, смущенным, растерянным.
– Что вдруг на тебя нашло?
– Не хочу, чтобы ты на меня обижалась. Больше нравится работать с тобой как с напарником.
– Тогда не веди себя как индюк, – улыбнулась я, тронутая его неожиданной искренностью.
– Я привык работать с мужчинами, которые сами способны за себя постоять, а ты – хрупкая девушка, хоть и чертовски умная. Я правда не знаю, как правильно с тобой общаться, но не хочу обижать, – на одном дыхании выпалил Смирнов.
– А ты вообще с девушками общаться умеешь? – усмехнулась я.
– Общаться – нет, я с ними занимаюсь другими вещами, поэтому с тобой так трудно, – признался Дима, и захотелось отвесить ему хороший подзатыльник.
– Все понятно, майор Смирнов. Со мной у вас первый опыт? – я игриво изогнула бровь.
– В некотором смысле да, – ответил он, и мы оба рассмеялись.
Я вернулась к себе в отличном настроении и, упав в кровать, уснула сном младенца.
Мои учебные будни, на удивление, протекали как обычно. Ректор больше не подходил со своим вопросом и вел себя так, словно нашего разговора вовсе не было. Я расслабилась и сосредоточилась на более насущных делах – мой диплом простаивал и настоятельно требовал уделять ему больше времени, к тому же не за горами маячил зимний бал, на котором студентам-выпускникам нужно было сразиться на конкурсе эрудиции.
Арина переживала за конкурс не меньше меня, только подругу больше заботили наши наряды. Как и на всех торжественных мероприятиях Оболенки, зимний бал обязывал надеть вечерние туалеты. За моей спиной Ринка умудрилась отпросить нас с последних занятий в пятницу, чтобы поехать за новыми платьями к балу. По ее мнению, приходить на такое знаковое событие в наряде, который уже надевал, это моветон. Нам категорически требовались обновки.
Мы выехали из Оболенки поздним утром и к обеду были уже в Москве. Я ошиблась, полагая, что подруга потащит меня в огромный торговый центр. Вместо этого Ринка повезла меня в ателье.
– Нет, моя дорогая, мы должны выглядеть не просто шикарно, наши платья обязаны быть эксклюзивными.
– Это обойдется нам в копеечку. Папа меня убьет, когда получит сообщение от банка, – вздохнула я.