– В смысле тут заночуем? В машине, или ты собираешься просить ночлега у местных? – съязвила я, на что получила недовольный Димин взгляд. Но хоть так он посмотрел на меня.
– Едем на базу. Здесь есть дом, принадлежащий управлению.
Мы подъехали к небольшому бревенчатому домику – самому типичному для русских деревень с резными наличниками, большой печной трубой и покосившейся скамейкой под окнами. Никогда бы не подумала, что наше прославленное ФСБ может владеть такой халупой. Но мое мнение изменилось, как только я увидела, что Дима поддел кожзамовую обивку двери, а за ней показался кодовый замок. Несколько цифр, и старая с виду дверь открылась сама.
– Автоматика? – удивилась я.
– Входи, – усмехнулся Смирнов.
Я не осмелилась ступить первой, поэтому сначала зашел Дима и щелкнул выключателем. Тяжело вздохнув, я вошла в дом. Внутри избы была всего одна комната, она же кухня, столовая, гостиная и спальня. Хотя нет, спальни тут не было. Только раскладушка со сложенным постельным бельем. Всю мебель, то есть стол, кожаный диван, три стула и кухонный гарнитур, покрывал толстый слой пыли, кричащий о том, как давно тут никого не было. В доме было до невозможности холодно, поэтому первым делом Смирнов включил отопление.
– Я не предлагаю тебе одеяло, потому что оно холодное. Только сильнее замерзнешь, – сказал Индюк своим обычным, не загробно-суровым голосом, и мне стало как-то свободнее в его присутствии.
– Мне не холодно. Пока, – тихо ответила я.
– Хорошо. Я посмотрю, чем можем перекусить.
Он направился в кухонную зону и стал осматривать шкафчики в поисках провизии. А я решила воспользоваться временной Диминой благосклонностью и снова заговорила про папу:
– Дим, ты не расскажешь в Оболенке про отца и Лену, правда? Не станешь им вредить?
– Лер, у нас был уговор. Ты его нарушила, – отрезал он и сменил тему: – В холодильнике есть заморозка. Я сделаю ужин. Санузел за тобой.
– Надолго мы тут?
– Завтра буран прекратится, и мы уедем.
Какое-то время мы не разговаривали. Смирнов хозяйничал на кухне, писал кому-то СМС, а я сидела на диване, размышляя, как жить дальше. Отец мне этого не простит… Его слова набатом звучали в голове: "…для меня Университет стал частью жизни". Я прикрыла глаза, чтобы снова не заплакать, и откинулась на спинку дивана. Мигом меня сморила усталость, и я почти задремала, но почувствовала, что рядом со мной прогнулся диван. Дима.
– Поешь. Ты не ужинала, – негромко и непривычно добро сказал он.
– Какая забота о той, кому решил сломать жизнь, – горько усмехнулась я.
– Считай, как хочешь, но я делаю это для тебя, – произнес Дима и, повернувшись к столу, стал раскладывать разогретую заморозку по тарелкам, – это не домашняя еда, но вполне сносно. Готовят специально для нас, без консервантов, так что не вредно.
– Ты еще и о здоровье моем решил позаботиться? – съязвила я, но Дима молча протянул мне тарелку.
На самом деле я была жутко голодной, ведь уже много часов не ела. Смирнов, видимо, тоже. Он с аппетитом накинулся на еду, а потом разогрел нам добавку. За второй порцией мы оба подобрели.