Караваны с грузами стали приходить чаще, сказалось увеличение числа лодок и постепенное обустройство маршрута вдоль Галаны. Убеждаюсь, что решение оставить костяк работников на старой базе верное. Сохранился промышленный потенциал, и самые технически сложные изделия, и детали приходят оттуда. Обратно везут медь, бронзу, проволоку, олово, бруски гуттаперчи и рутиловый концентрат. В этот «рейс» на базу отправлю новинки: запас кабеля, десяток телефонных трубок и коммутатор. Здесь, в лагере, лапша проложена между главными «цехами» и моим домом, телеграфным центром и стапелем. Прикладываю к письму карту с трассировкой линии и просьбу пробиваться навстречу.
Полным ходом идут работы по демонтажу внутренних перегородок и мачт «Монахара». В последней партии Иван Сергеевич прислал неожиданные подарки: корзину карбида кальция и двести литров гипохлорита натрия. Последний обычная «Белизна», но для нас это стратегический химикат и средство дезинфекции, в том числе одежды. Рабочих то я обуваю в ботинки и сандалии и одеваю в штаны, шорты и халаты с шляпами. В юбках дикарках, а то и вовсе, в неглиже, у меня никто давно не расхаживает. Под карбид сделаю ламп, но пока расходовать не буду, приберегу для похода, обойдемся масляными светильниками и свечами.
Экономика должна быть экономной
Позади несколько месяцев упорных трудов. Даже не верится, что всё начиналось с чистого листа. В самые первые дни всплыл неприятный факт: процесс разделения рутила и ильменита в ходе флотации имеет выхлоп близкий к нулю. Фракция песка крупная, поэтому изначально её приходится подвергать мокрому помолу, иначе пшик выйдет, а не рутил. У нас была мельница, малопроизводительная, только для анализов и пригодна. Тут же стоит задача перемалывать десятки тонн песка в день, или тащить их на базу, молот там. Как ни крути, нужна взрослая мельница. Вроде бы мелочь, а все планы полетели в тартарары. Потянул за верёвочку и оказался в положении собаки, угодившей в густой репейник. Большая шаровая мельница – это несколько тонн, которые нужно раскручивать. Придётся заново делать не цепной, а пластинчатый конвейер, и передаточные ремни с такими усилиями не справятся, а значит, нужна механическая передача.
Пришла неприятная весть, что наша сладкая парочка «Нева» и «Надежда» плотно засели на мелях. После визита Павла, когда я прикинул список потребных ресурсов и работ по модернизации «Монахара», дело запахло керосином. Спасти безнадежную ситуацию помог новый, безумный план форсированного развития, родившийся бессонной ночью. Назвал его без затей – «Технологический взрыв». Если бы не стечение уникальных обстоятельств, сошедшихся в одном месте, боюсь он так бы и остался на бумаге. В первую очередь мой план удалось реализовать благодаря металлам. Четыреста сорок две тонны, с хвостиком, меди. Концентрированный труд сотен людей, десятки тысяч человеко-часов. Астрономическая величина для этого времени! Рояль из роялей и главный фундамент, что волею судьбы оказался в наших руках. Цветные металлы – детское питание для нарождающейся индустрии. Медь и её сплавы имеют низкую температуру плавления, а значит, не надо строить никаких печей с поддувом и заморачиваться с огнеупорами. Ковкость, пластичность, жидкотекучесть. По технологичности они кроют чугун и сталь, как бык овцу!
Олово – второй компонент успеха. Три тысячи четыреста двадцать восемь килограмм. Ещё две с лишним тонны добавились после демонтажа поплавка «Монахара», где слитки лежали под слоем каменного балласта. Контрабанда!
Тысяча восемьсот лет назад разразилась катастрофа бронзового века. Процветающие государства Средиземноморья складывались как карточные домики, за одно поколение утрачивая создававшиеся столетиями технологии и культуру. Причина катастрофы – истощение оловянных рудников. Нет олова, нет бронзы, нет удобных технологичных изделий. Медь в чистом виде мягкая и совсем не подходит для ковки и проката, для деталей и механизмов.
Оловянная бронза, не чета нашей, мышьяковой, если правильно очистить её составляющие, правильно закаливать, раскислять и подбирать процентное соотношение.
После захвата кораблей серебришком разжился. У арабов в загашниках нашлись не только кольца и браслеты, но и серебряные монеты. Арабские и сасанидские дирхемы, византийские меллиарисии. Всего девять с половиной килограмм набралось. Планы на серебро есть. Его же не только для малинового звона в медь добавляют. Серебряная бронза! Не слышали? Электроды, коллекторы, обмотки для тяжёлых условий, серебро – это катализатор и припои. Облизываюсь на цинк-хлор-серебряный топливный элемент. Изготовить, как два пальца об асфальт! Хранится в сухом виде десятки лет, а для запуска достаточно залить подсоленной или морской водой. Идеал! Но не могу, слишком жирно пускать его на это дело. Половину запасов отправил Ивану Сергеевичу и подкинул «рецептик» коллоидного серебра. Если справится, у нас появится аналог антибиотика! Плюс много золотого песка, и не только того, что у бхунту отжали. Торгуем с местными, меняем на железо по весу, два к одному.
Чугун и сталь бодро идут в дело. Ручеёк идёт с базы, в ход пошла перековка качественных мечей и ножей из индийской тигельной стали. Нашелся и местный источник железа. На берегу океана, в десятке километров южней Мале раскинулся целый металлургический район. Там дымят десятки примитивных, одноразовых печей. Похожие на термитник печи собирают, обкладывая снопы соломы жгутами глины. Сверху закладывают перемешанную с углем железную руду, в стене прорезают отверстия для естественного поддува и поджигают. В конце процесса «печь» разрушают и достают оттуда рыхлую крицу. Пока она не остыла осаждают её деревянными молотами, выбивая шлаки. Крицы идут на рынок, где их скупают торговцы арабы и купцы Кереве, а оттуда развозят по всему побережью. Для наших масштабов маловато, железо грязное, дрянное, да и дорого. Зато будет запасной вариант, а пока и своего, слава богу, хватает. В конце второго месяца нашлось и совсем интересное: рассеянные минералы, содержащие висмут, индий и кадмий, но о них речь пойдёт позже.
Песка из шахты выше крыши. Каждый день в отвалы уходит восемнадцать тонн. Хватает и на дорожки, и на саман, на деле сотни кило идут на песочные формы. Глина, её – море! Лагерь то на пласте ставили, уже целый котлован разрыли. Есть гипс и цеолиты, смола, драгоценные породы деревьев, туши жирафов и гиппопотамов, тунец и креветки. Ресурсы из кладовых Африки стекались в наш лагерь со всей округи, но лишь три из них были по-настоящему уникальными: каучуконосная лиана и два вида деревьев.
Северней нашего лагеря растительность меняется, всё чаще встречаются гигантские деревья, вытягивающиеся на высоту двенадцатиэтажного дома. Их толстые стволы не обхватят даже двое взрослых мужчин. Крона сосредоточена на вершинной части, основной ствол лишен сучков, что очень удобно при обработке и распиловке. Это Африканский дуб, или как его называют местные – абаш. У нас он больше известен как элитный материал для отделки саун. Его древесина почти не проводит тепло. Меня же привлекли совсем другие его качества. Лёгкая древесина дуба, невзирая на высокую плотность, прекрасно поддается любым видам обработки. Её можно лущить на шпон, распиливать механически и вручную, обтачивать на токарных станках, резать, забивать в неё гвозди без опасений, что она расколется. Кроме того, абаш хорошо склеивается, прокрашивается и полируется. Восторг и исключительная технологичность! Единственный минус – абаш желательно сушить в течении суток после того, как его свалили, иначе загниет. Воды в стволе много, как-никак дальний родственник нашего любимого баобаба.
При прокладке кабеля у берегов Галаны, я встретил рыбаков, что острогами били рыбу. К рукоятке, они привязывали веретенообразный брусок. Он совсем не тормозил движения под водой, зато в случае промаха поднимал острогу на поверхность. Рассмотрев этот поплавок, подивился лёгкости, а когда поинтересовался подробней, то словно в голове щелкнуло – это же амбач! Aeschynomene elaphroxylon. Мало кто о нём слышал, да и я, признаться, совсем про него забыл. Уверен, все знают знаменитые тропические пробковые шлемы, что пользовались большим успехом у английских колонистов, а делали их как раз из амбача! Древесина, похожая по структуре на губку, и при этом довольно прочная. Вес кубометра всего девяносто килограмм, что легче бальсы и пробкового дерева. Растёт амбач на противоположной стороне от лагеря. Если идти строго на юг, то упрешься в полосу болот, что тянутся до самой Галаны, там мы добывали каучуконосные лианы, но глубоко старались не заходить. Ядовитые змеи, крокодилы, злобные насекомые – весь набор удовольствий! Флора на болоте не такая пышная, как у побережья. Деревья растут реже, оставляя между собой значительные открытие пространства. Там, на полузатопленных почвах и встретились эти странные с виду деревья: метров десять высотой, ствол короткий и вздутый и весь усеян шипами. Ближе к вершине он резко сужался, образуя конус. Кора гладкая и зеленая, а редкие ветки в загнутых бурых колючках, с красивыми, крупными, желто-оранжевыми цветками. Какой только экзотики здесь не встретишь! Столь уникальному материалу сразу нашлась масса применений. Наполнитель в спасательных жилетах и кругах, прокладка для транспортировки, крышки и заглушки, утеплитель котлов, термосов, перегонных аппаратов и трубок вихревого холодильника. Большая его часть шла на сердцевину сэндвич панелей. Стандартизированные по размерам панели склеивались столярным клеем и зажимались струбцинами до высыхания. Замена перегородок и надстроек на Монахаре увеличила его грузоподъёмность тонн на пятьдесят.
Ещё одним фактором, благоприятно влияющим на воплощение моего «Технологического взрыва», были бесплатные трудовые ресурсы. Непосредственно наши работники составляли едва ли третью часть, а число остальных приближалось к тысяче, и всей этой империей рулил Камаль! Нанятые потребляли громадное количество пищи. Большого гиппопотама хватало меньше чем на день. Охотники доставляли антилоп, жирафов, свиней, водных козлов. На нас работали все рыбаки побережья до Мале. Десятки людей добывали в ближайших к нам болотах папирус. Его корни мы мыли, нарезали в дисковой «овощерезке», ломтики сушили и перемалывали в муку. Добавив в неё дурру, пекли лепешки. На муку идёт ямс и вуанду, он же Бамбарский земляной орех, он же африканский горох, в сморщенных стручках которого содержатся питательные чёрные семена. Если забирать на юго-восток от устья Галаны, то можно выйти на большие поля этого растения. Местный хлеб.
В Мале расположилась небольшая колония арабских купцов, торгующих с туземцами тканями, украшениями и изделиями из железа. Конкуренты! На наши трофейные монеты и слоновую кость обменяли финики, рис и пряности. Шёлк нам отдали по грабительской цене, за золотые монеты по весу, один к трём. Он необходим для зарядных картузов. Наши горе артиллеристы только научились не убегать от выстрелов, куда им развесовкой пороха заниматься?
В Мале есть большой рынок, где мы установили торговую точку. Через неё скупали смолу, масла, кокосовые орехи и койр, это волокна из кокосовых орехов, которые год вымачивали в морской воде. Из них для кораблей делают канаты и фалы. Скупка койра, рабов и слоновой кости у арабов основной бизнес, а мы его здорово подпортили.
Скупали для рынка овощи и фрукты, среди которых нашлись маленькие, с мизинец, огурчики! Неплохие, скупил всё что было, на засолку пойдут! Были тут и бананы, только не большие, сладкие и жёлтые как у нас, а мелкие и зелёные. Ими тут скот кормят. Покупали живность – кур, свиней, птиц и карликовых козлов. Ватусии стоили вдвое дороже, чем у кевенги, но правда были заметно больше. Гиганты по два с лишним метра в холке! Похоже, что они прямые потомки ископаемого буйвола, которому Нганго мужское достоинство подравнял.
На туземцах было завязано всё: добыча и транспортировка гипса и цеолита, заготовка лиан, папируса, африканского дуба, абача и венге, заготовка дров на уголь, плетение матов и циновок. Плоты от Листарха шли по Галане через день, но к концу первого месяца стало понятно ни наших товаров, ни соли, что нам подвозили с базы, ни богатств бхунту не хватит чтобы свести концы с концами. Запасов меди и железа много, но выкидывать их разом на рынок – плохая идея. Кто-то работал за соль, кто за железный нож или ожерелье, а кого и вовсе продали на время родители или глава деревни. Бруски соли разного размера и степени частоты взвешивали руками, откусывали и страшно ругались. Персидские монетки, соль, железные стрелки, наконечники копий, гвозди, мини-топорики – целый «зоопарк» платежных средств. Неудивительно, что такие «деньги» нисколько не потеснили процветавший повсюду бартер. Ярунг – могущественный колдун, почему он не может выпустить свои деньги? Теперь может!
Таким образом, чтобы финансы не спели романсы, первым станком, сделанным после запуска литейки и проката, стал кузнечный молот с шатуном и массивным маховиком. Клише отлили из самой лучшей стали, гравировали мелкие детали и закалили в масле. Качество гравировки, считай, современное. Иллюстрации и авторские идеи мои, а у ювелира, что резал воск, глаз-алмаз и руки из правильного места растут. Чем больше разбираюсь с пленниками, что были у арабов, тем больше понимаю, не на продажу их везли, а иначе зачем они на корабле? Палубу драить?
Изучив имеющиеся образцы монет и проведя опросы местного населения, решил ввести две монетные системы: для местных – медь и белая бронза, для внешней торговли и работающих на меня индусов, персов и арабов – золотую. Монеты для аборигенов двух типов: разменные, весом пять грамм, и основные, размером с бронзовый фоллис и весом двадцать грамм. Учёл, что нашим туземцам нравятся белые и красные металлы, золото и обычная бронза их почему-то не заводят. Предусмотрел дырочку для нити, многие тут носят выменянные на товары монеты, как украшения. В Кении в начале века англичане медные шиллинги с дыркой выпускали и ничего.
ebooksa