Геймекер

Палочки издавали густой запах вяленого мяса. Ник и Глеб, не видевшие ничего мясного много месяцев, приняли угощение, набросившись на него с горящими глазами. Абориген радостно захлопал в ладоши. Он достал какой-то предмет, похожий на рог, поднес к губам и издал трубный звук на низких вибрирующих нотах. Через минуту издалека донесся ответный сигнал. Дикарь радостно вскинул руки. Не переставая лопотать, передавая все новые порции сушенки, он всем своим видом демонстрировал благодушие и просьбу не спешить, и не покидать его.

Действительно, минут через пятнадцать-двадцать в лесу раздались звуки человеческих голосов. Появились несколько мужчин, принесших тушу небольшого животного, похожего на маленького крокодила или очень большую ящерицу. Туземцы упали на колени, выражая почтение колонистам, однако тут же вскочили и принялись разводить костер и разделывать тушу. Затевалось угощение.

Ансельм пытался продолжить разговор, по слогам представив соплеменников. Те принесли еще один, довольно крупный сверток с кипой тонко нарезанных мясных палочек, которые уже пробовали Ник и Глеб. Странным телодвижением дикий человек изобразил – этот подарок предназначен для них. Указав на ножи, подвешенные к их поясам, он объяснил, что хотел получить такие же. Ситуация начала проясняться.

Поднеся нож к сетке, Николай показал – он не сможет просунуть его сквозь ячейки. Ответной пантомимой Ансельм, как мог, пояснил – он хотел получить не сами ножи, а металл, из которого те сделаны. Для этого нужно превратить его в тонкие слитки, проходящие сквозь ячейки. Мужчины согласились – это вполне возможно. Колонисты были совсем не против поделиться с соплеменниками тем, что в избытке имели сами. Сегодняшняя встреча – счастливое событие. Она показала – они не одиноки, и в этом мире можно выжить даже за пределами клетки. На радостях Глеб даже снял с себя пояс, сплетенный им из очищенной от изоляции медной проволоки от автомобильной электропроводки, и сквозь ограду передал его аборигенам. Те были в восторге.

Между тем, работа кипела. Огонь пылал, тонкие ломтики мяса нанизывались на длинные зеленые веточки. Поляна наполнилась всепроникающим запахом шашлыка. Люди все прибывали. Появилась большая группа диких мужчин с луками и длинными копьями. После краткого представления они распределились по периметру поляны, вероятно для охраны собравшихся от разнообразной хищной живности, не меньше людей ощутившей шашлычные амбры.

Появилась дородная дикая дама, принесшая большой глиняный кувшин. С большой осторожностью она просунула сквозь решетку тонкую трубочку – стебель какого-то растения, обернутый тонкой кожистой полоской. Преодолев сетку, полоска развернулась. К обратному концу трубочки помощницы подсоединили что-то вроде воронки и начали сливать туда жидкость из кувшина. В воздухе запахло вискарем. Полоска, свисавшая на ближнем конце, расправилась и начала раздуваться. Стало понятно – это тонко выделанная змеиная кожа, снятая чулком, выполнявшая теперь роль бутылки. Довольно быстро она вместила в себя около четверти литра жидкости. Знаками женщина показала – ее можно пить, не опасаясь, и, если она понравится, остальное содержимое кувшина находится в их распоряжении.

Ни Глеб, ни Николай не колебались. Приняв змеиный бурдюк, они по очереди припали к трубке. Это был действительно алкоголь. Он оказался крепким и прекрасного качества. Сивушного духа почти не чувствовалось. Присутствовал какой-то растительный аромат, смягчавший напиток.

Пока молодые люди дегустировали змеиный самогон, подошли еще несколько мужчин. Расставив что-то вроде барабанов, они расселись вокруг костра и стали выбивать ритм.

Из кустов появилось десяток девушек, разного возраста, роста и комплекции. Рядком выстроившись вдоль ограды они, смеясь в кулачки, задорно поглядывали на Ника и Глеба.

На бедрах у них болтались короткие юбки из плотных пучков белесой травы, на плечах красовались шкурки животных, на шеях, предплечьях и лодыжках находилось множество обручей. Их тела казались плотно сбитыми и почти не имели талии, волосы свиты в мелкие косички, густо вымазанные вязким составом, кожа светла, несмотря на то, что покрыта множеством разноцветных линий; черты лица скорее европеоидные, хотя что-то неуловимое в разрезе глаз выдавало примесь азиатской крови. Зачем затевалась эта выставка, мужчины долго не понимали. Плотно закусив и выпив, они блаженствовали, развалившись на траве. От отсутствия женщин они не страдали, и дикие девушки их занимали мало.

Но, женщины были настойчивы. По знаку дородной дамы – судя по повадкам, здесь главной, они принялись танцевать, подчиняясь ритму барабанов. Движения танца казались странными, однообразными и не сказать, что красивыми. Девушки слегка нагибались вперед, вскрикивали и подпрыгивали, как можно выше, словно пытаясь придать грудям колебательное движение. Но небольшие, крепкие груди почти не меняли положения.

Старшая дама внимательно следила за реакцией мужчин, управляя танцем, по одним, только ей ведомым признакам, меняя одних девиц на других, пока не сменила штук 20. Наконец в ряду танцующих осталось лишь пятеро. Нужно отметить – ни одна не произвела впечатления на Ника и Глеба. Ни тот, ни другой вообще не восприняли их в качестве особей собственного вида, хотя в отношении мужчин, особенно Ансельма, такого предубеждения не возникало.

Танец продолжался. Крики становились все громче, прыжки все выше и исступленней. По знаку предводительницы, после одного из душераздирающих взвизгиваний, девушки дружно сбросили юбки, оставшись в чем мать родила. Прыжки продолжились.

Ник и Глеб почувствовали себя не в своей тарелке. Чтобы выйти из этого щекотливого положения, не слишком грубо показав, что зрелище голых, визжащих и прыгающих девиц их не слишком интересует Ник, встретившись глазами со старшей управительницей, жестами попросил ее еще одну порцию самогона.

К этому времени, судя по аппетитному запаху, уже поспело мясо, жарившееся на костре. Жир каплями стекал с него и шкварчил на углях.

Однако дама, в ответ на просьбу Ника, сделала жест, означавший, что все это будет, но чуть позже. По ее знаку в круг танцующих вошел Ансельм. С манерно гордым видом он обошел хихикавших девчонок, картинно осматривая их прелести и демонстрируя их обоим приятелям. Наконец он выбрал двух и дал им гортанную команду. Обе, с торжествующим выражением лица, вероятно от того, что он выбрал именно их, встали на колени. Одна, опустившись на четвереньки, повернулась задом к туземцу.

Совокупление было бурным. Когда по телу мужчины пробежали конвульсии, свидетельствовавшие о приближавшейся развязке, он вышел из девушки и повернулся ко второй. Та не замедлила заняться исполнением своих обязанностей. Этот процесс показался Нику и Глебу невообразимо долгим, Ансельм – извергался и извергался. Мышцы его ягодиц и живота спастически сокращались. Наконец процесс закончился. Он обмяк и сел на траву.

Последующее еще больше поразило колонистов. С возвышенным видом, стоявшей на коленях женщине, с перемазанным спермой лицом передали уже знакомый мешочек из змеиной кожи, в который она, под ликующие звуки барабанов, торжественно выплюнула скопившуюся во рту жидкость. Пятерка обнаженных красоток, участвовавших в заключительном акте представления, торжественно подняла мешочек над головой и долго водила хоровод, демонстрируя радость и почитание.

Когда церемония закончилась, Ансельм знаками объяснил – сперму используют для оплодотворения девиц, участвовавших в сегодняшнем ритуале.

Николай сообразил – главной причиной этого представления было их собственное семя, которое дикий народ хотел получить для своего воспроизводства. Он и Глеб сначала опешили от подобной беспардонности, но лесной человек успокоил их жестами, объяснив, что он понимает их смущение, и им не о чем беспокоиться. Сейчас они продолжат трапезу. Потом, когда сочтут возможным, они могут вернуться к этому вопросу. Дикий народ будет ждать и надеяться на положительное решение. Как туземец смог жестами и телодвижением станцевать столь сложные мысли, осталось загадкой, но у ребят не возникало сомнений в том, что они истолковали его правильно.