Memento Finis: Демон Храма

– Если я правильно понял вашу мысль, ― произнёс я, ― Уильям Флором или как там его, есть глава тайного альбигойского братства, усилиями которого и был разрушен орден Храма. Именно указаниям этих немногих посвящённых следовал Ногаре в своей деятельности по преследованию тамплиеров. Это тайное сообщество выжило и действует до сих пор. И сейчас они хотят получить реликвию обратно. Хорошо, это понятно… Но при чём здесь имя Асмодея?

– А вы прочитайте фамилию этого персонажа наоборот, ― предложил Полуянов.

Я потёр лоб рукой. Да, это было очевидно… Морольф (Morolf). Именно под таким именем Асмодей проник в западноевропейские средневековые предания. В народных сказаниях Морольф был умным и хитрым помощником короля, искусство предвидения и абсолютное недоверие ко всем окружающим которого по сюжету преданий не раз спасали жизнь и репутацию его хозяину. Пересмешник и шутник, он любил поиздеваться над своими жертвами, прежде чем разоблачит их низкую и коварную сущность. Морольф в литературе Запада был, наверное, первым нигилистом, народным бесом, который абсолютно не верил в добродетели, со всей безжалостностью выявлял человеческие пороки и карал за них людей, успевая при этом зло подшучивать над грешниками. Что ж, появление информированного и могущественного незнакомца лишь подтверждает гениальную догадку Полуянова – реликвия тамплиеров есть перстень Соломона. Недостающее звено в исторической цепи появилось само. Хозяин пришёл к хранителю.

– Интерес к реликвии тамплиеров человека, взявшего себе имя демона Асмодея, многое мне объяснил, ― проговорил Полуянов. ― Теперь я с большей долей уверенности могу сказать, что в ордене Храма существовала скрытая организация, изнутри разрушавшая структуру и идеологию ордена. Гибель тамплиеров была подготовлена именно этими силами. Прикрываясь именем разбитых и уничтоженных катаров, они организовали заговор, целью которого было не торжество идей альбигойской церкви любви и не месть за уничтоженных «добрых людей». Целью этого заговора была реликвия ордена Храма, перстень царя Соломона. Асмодей вернулся за тем, что когда-то получил из рук неосмотрительного Соломона… Он пришёл за перстнем.

– Ну, вы, надеюсь, не думаете, что этот Уильям Флором и есть настоящий бес? ― обескураженно спросил Сарычев.

Полуянов вдруг тихо рассмеялся, видимо, откровенно позабавившись видом недоумённого лица майора.

– Нет, не думаю, ― сказал он. ― Мое предположение – подчеркну, всего лишь предположение – состоит в том, что нежданно-негаданно появившийся Уильям Флором есть представитель некоей древней мистической организации, пытающейся завладеть перстнем Соломона. Судя по всему, это тайное объединение достаточно богато и могущественно… Зачем им перстень Соломона? ― Полуянов неопределённо пожал плечами. ― А зачем вообще существуют и действуют тайные мистические и религиозные сообщества? В большинстве своём они просто эксплуатируют образ тайны, выдавая себя за единственных обладателей истины. Иногда они так же фанатичны в своей мистической вере и настойчивы в желании обладания своей святыней, как и представители более распространённых религиозных конфессий. И ради этой веры готовы на любое преступление, ибо убеждены, что ради монополии на истину можно поступиться любыми принципами.

Почему люди верят?.. Потому что они не могут не верить. Вера рождает человека, вера ведёт его по жизни, вера умирает с ним… Вспомните знаменитый акт веры – аутодафе! Чем вам не символ могущества и бескомпромиссности веры? Вера всесильна, она суть человека, и благодаря вере человек стал властелином мира.

Полуянов замолчал на секунду, он был возбуждён, его глаза блестели. Он выпустил из лёгких сизый дым и раздавил окурок в пепельнице.

– Зачем им перстень Соломона? ― ещё раз, словно решая для себя что-то, задал вопрос Полуянов. ― Они верят и хотят быть вооружёнными в своей вере. Это поможет стать им всесильными, окончательно уверовав в своё могущество… Наверное, для этого… И ничего здесь нет сверхъестественного. Всё это человеческое, слишком человеческое…

– Вы боитесь этого Уильяма Флорома? ― спросил я.

– Опасаюсь, ― ответил Полуянов. ― Кем бы они ни были, шутами или магами, идеалистами или рационалистами, безумцами или здравомыслящими людьми, они хотят получить реликвию, и намерения у них очень серьёзные.

– Но почему бы вам в таком случае не отступить и не отдать письма? Даже если эти бумаги укажут путь к перстню Соломона, ведь он всего лишь ценный антиквариат и не более…

Глаза Полуянова сверкнули, и на мгновение я даже испугался этого проницательного тяжёлого острого взгляда, с лёгкостью крепкого клинка пробившего мой щит уверенности и заставившего меня в нерешительности отступить.

– Я чувствую, их вера несёт зло, а зло не может и не должно обладать подобной ценностью. ― Потрясающе твёрдая стальная решимость зелёных глаз молниеносно растворилась в мягкой успокаивающей улыбке, добродушные морщинки которой словно набежавшие волны скрыли острые выступы скал ярости. ― И пусть это будет простым антиквариатом, они не должны получить его…

– Ну, хорошо, ― встрепенулся Сарычев. ― Мы услышали от вас много интересного и полезного, даже загадочного. Пришло время рассказать подробно о том, что вы делали в Москве.

– В Москву я приехал с одной целью – не допустить того, чтобы письмо Ногаре попало в руки Бартли, ― ответил Полуянов. ― С посланием моего прадеда я уже ничего не смог бы сделать. Боюсь, оно уже перекочевало из архива СВР в руки Бартли. Другое дело, письмо французского канцлера – только я знал, где его искать в Москве… Скажу сразу, я не представляю, как эти письма могут помочь в поиске реликвии тамплиеров, но мне очевидно, что эти документы не должны оказаться у Бартли и компании. Считайте это требованием исторической справедливости.

– Хорошо, это понятно. ― Сарычев хотел получить исчерпывающие и подробные объяснения. ― Значит, появившись в Москве, вы пришли к Андрееву и потребовали у него письмо Ногаре?

– Я позвонил ему, мы договорились о встрече. Когда я появился у него, он встретил меня очень холодно и подозрительно. Академик был настроен очень враждебно, наш разговор превратился в выяснение отношений… Вдруг Андрееву стало плохо – не выдержало сердце… Я хотел помочь ему, но всё произошло очень быстро. Я не успел ничего сделать…

– Увидев, что Андреев умер, вы решили покопаться в его вещах?