В огонь и в воду

22
18
20
22
24
26
28
30

– Э! – сказал он, меряя его глазами, – да это – охотник за кроликами:

– Пропали мы! – прошептал Коклико.

А маркиз, наливая свой стакан, продолжал невозмутимо:

– Ну, счастлив твой Бог, что ты являешься в такую минуту, когда я вкусно ем и не хочу сердиться! Обед очень не дурен… И за это славное вино я, так и быть, прощаю тебе обиду там, на опушке леса… Бери же себе кусок хлеба и убирайся!

Кадур вошел в эту минуту и, проходя мимо Гуго, сказал ему тихо, не смотря на него:

– Ты слабей, чем он, смолчи… молчанье – золото.

Но Гуго не хотел молчать; он начинал уже горячиться. Коклико тащил его за рукав, но он пошел прямо к столу, и, ударив рукой по скатерти, сказал:

– Все, что есть на ней, принадлежит мне; я своего не уступлю!

– Я такой уж болван, когда сила не на моей стороне, я ухожу потихоньку, – шептал Коклико. – Черномазый-то конюший – истинный мудрец!

На этот раз и маркиз разразился гневом. Он тоже ударил кулаком по столу, да так сильно, что стаканы и тарелки зазвенели, и крикнул, вставая:

– А! ты хочешь, чтоб я вспомнил старое?… Ну, хорошо же! Заплатишь ты мне разом я за то, и за это!

– Ну, теперь надо смотреть в оба! – проворчал Коклико, засучивая рукава на всякий случай.

Маркиз сделал знак двум слугам, которые бросились на Гуго; но он был сильней, чем думали, и одним ударом свалил обоих на пол.

Кадур подошел скорым шагом к маркизу и сказал:

– Не позволит ли мне господин поговорить с этим человеком? Он молод, как и я, и может быть…

Но маркиз оттолкнул его с бешенством и крикнул:

– Ты! убирайся, а не то я пришибу и тебя, неверная собака!

И обращаясь к слугам:

– Схватить его, живого или мертвого!

Охотники бросились на Гуго; Коклико и несколько товарищей кинулись к нему на помощь; слуги друзей маркиза вмешались тоже в общую свалку. Один Кадур, сжав кулаки, держался в стороне. Посредине залы, между опрокинутыми стульями, удары сыпались градом. Сидевшие за столом громко смеялись. Товарищи Гуго были и ростом меньше его, и гораздо слабей; некоторые бросились вон; другие, избитые, спрятались по углам; Коклико лежал уж без чувств на полу. Гуго должен был уступить силе и тоже упал. Все платье на нем было в клочках; его связали веревками и положили на скамье.