Циклоп

Наступило молчание, каждый пытался подобрать верные слова. Глава государства развернулся в кресле и с тяжестью на душе уставился в окно.

Через несколько мгновений он повернулся к мужчинам, окружившим его стол в ожидании:

– Прости меня, Господи, за то, что я подписал смертный приговор всем нашим героям.

Питт соскочил с лестницы и на всех парах побежал по коридору. Найдя камеру Джордино и Ганна, он схватил ручку двери и дернул ее с такой силой, что чуть не сорвал дверь с петель.

Крошечная комната была пуста.

Шум выдал его. Из-за угла бокового прохода выбежал охранник и удивленно посмотрел на незнакомца. Эта секунда колебания спасла Дирка. Несмотря на то что оружие уже было направлено ему в грудь, Питт успел опустить биту на голову врага до того, как тот спустил курок. Он обхватил незадачливого охранника вокруг талии, не дав упасть на пол, и оттащил в камеру. Дирк опустил его на кровать и узнал того молодого русского, который сопровождал его в кабинет Великова. Дыхание парня оставалось ровным, поэтому Питт решил, что тот отделался максимум сотрясением места.

– Тебе повезло, мальчик. Я не стреляю в детей младше двадцати одного года.

Когда Кинтана только спустился по лестнице, Питт уже запер дверь камеры и стремглав побежал дальше. Он не думал о том, что нужно быть осторожным и не выдавать себя. Он бы не отказался обрушить свою биту на голову еще одного охранника. Добежав до двери камеры Джесси, он выбил ее ногой.

Там никого не было.

По его спине пробежали мурашки. Он снова рванул по коридору, пока не остановился у комнаты номер шесть, тоже пустой.

Страх тотчас сменился холодной, неуправляемой яростью. Питт вышел из себя, забыв о совести и морали, и, не в состоянии контролировать свой гнев, превратился в человека, которому стало плевать на опасность. Страх умереть перестал существовать для него.

Подбежал Кинтана и схватил его за руку:

– Черт тебя подери, возвращайся к пляжу! Тебе было приказано…

Он не договорил. Питт ткнул короткий ствол «АК‑74» в живот майора и прижал его к стенке. Военному неоднократно приходилось смотреть в глаза смерти, но, видя холодное, буквально ледяное выражение лица Дирка и смертоносное равнодушие в его зеленых глазах, он понял, что стоит одной ногой в могиле.

Питт не сказал ни слова. Он убрал автомат, закинул биту на плечо и протиснулся между американских солдат. Внезапно он остановился на месте и развернулся.

– Лифт там, – тихо сказал он.

Кинтана жестом показал солдатам следовать за ним. Дирк бегло пересчитал их. Всего двадцать пять, считая и его самого. Он поспешил к лифту, чтобы подняться наверх. На их пути больше не встретилось ни одного охранника. Все коридоры были пусты.

– Если заключенные мертвы, – рассуждал Питт, – то Великову не было смысла оставлять на нижних этажах больше одного охранника.

Они приблизились к лифту, и Дирк уже собирался нажать кнопку «вверх», как вдруг зашумели механизмы. Он жестом приказал остальным прислониться к стене. Они выжидали, слушая, как лифт останавливается этажом выше. Внутри послышался шум голосов и отдаленный смех. Солдаты замерли, все, как один, всматриваясь в щель между дверями лифта.

Через десять секунд все кончилось. Двери открылись, и двое техников в белых халатах, вышедших из лифта, не издав ни звука, пали замертво. Питт был поражен хладнокровием, с которым солдаты Кинтаны проткнули ножами сердца техников. Ни у одного кубинца он не заметил в глазах ни капли раскаяния.