– Генри Джонс-младший!.. Генри Джонс- младший!..
– Нужно спешить, иначе, как говорится, мы его совсем потеряем.
Матт сделал. несколько шагов в сторону и приподнял факел.
– Вы только поглядите! – вырвалось у него.
Инди подошел. Вся стена, сложенная из огромных каменных плит, была украшена удивительными росписями.
– И здесь тоже! – воскликнула Марион, посветив факелом около другой стены.
Нечто подобное Инди однажды видел в Одной древней пещере на юге Франции. На стенах пещеры сохранились доисторические рисунки, которые датировались пятнадцатым тысячелетием до нашей эры. Там были лошади, быки, носороги, гигантские кошки... Каждая древняя цивилизация стремилась запечатлеть то, что казалось ей наиболее важным.
Точно такие же рисунки были и здесь.
Инди двинулся вглубь по тоннелю, подсвечивая стены факелом. Все они были покрыты замысловатыми фресками, разбитыми на строго симметричные сегменты. Затем одна за другой потянулись небольшие пещеры, словно залы художественной галереи, в которой были представлены образцы примитивной живописи.
Каждая из пещер была расписана с изумительным мастерством.
Но кем?
Руки в боки, Спалко стояла на берегу реки, рассматривая обломки амфибии. Это была одна из ее машин. Ей уже успели доложить, что именно на ней пленники сплавились вниз по реке.
Неужели доктор Джонс и его товарищи погибли?
Спалко протяжно вздохнула.
В любом случае русские должны идти вперед.
Куда? – вот вопрос.
Отвернувшись от реки, Спалко принялась пересчитывать оставшихся бойцов. Из шестидесяти человек в живых осталось лишь около дюжины. Искусанные термитами, с лицами, распухшими от москитов. Изможденные, перевязанные. И тем не менее это были лучшие из лучших. Буквально прошедшие огонь и воду. Наделе доказавшие свою отвагу.
Солдаты распределяли между собой снаряжение и боеприпасы. Грузовики пришлось оставить на скале, а самим спускаться на веревках. Каждый был вооружен до зубов...
Спалко просила судьбу лишь об одном: чтобы доктор Джонс был еще жив.
Внезапно в ее глазах вспыхнуло ослепительное сияние. Ослепнув на несколько мгновений, она опустилась на одно колено. Голову сдавило, словно железным обручем. Спалко поморщилась от жестокой боли. Но это была особая боль – она причиняла не только страдание. Она воодушевляла.